Тайна
И каждый миг молитвенно стелите
Свою любовь, как маленький ковер!
М. Цветаева
Идем с давней подругой по улице нашего детства. Приезжаю редко, короткие встречи, беглые взгляды. С подругой встретились тоже на бегу, хотя давно собирались. Обычные вопросы-ответы. Чем занимаешься, что с личной жизнью. Я очень давно не была на этой улице. Уехала за четыре тысячи километров на юго-восток отсюда. Иду, смотрю как всё привычное изменилось. Разговоры скользят по поверхности будто стрекозы над заброшенным прудом. И тут шумный всплеск.
-Коврами занимаешься? Что за ковры? — подруга на мгновение останавливается, словно хочет меня получше рассмотреть. Тоже вместе с ней останавливаюсь. Сразу замечаю под ногами радужный рисунок образованный от капель бензина. Как-же мне нравились в детстве эти разводы и переливы замысловатых оттенков на мокром асфальте. И еще яркие всполохи осенних листьев, которые прилипая к тротуару словно делились чем-то далеким и нежным. Особенно внимательно я их рассматривала, когда шла утром в школу. Ох и не любила я эту школу. Узкие парты, гудящие лампы дневного света над головой, журнал, оценки, учебник на подставке и краешек неба за окном куда нельзя смотреть.
Помню, как я рисовала в тетрадях узоры. Правда, какие уж там узоры, просто водила шариковой ручкой по листочкам в клетку, создавала завихрения, лишь бы не учиться. Цепочки, переплетения, ленты, лабиринты, будто силилась что-то вспомнить. Нет, не то, опять не то. Я вижу животных, вижу цветы, птиц, деревья, сочные краски, мягкая поверхность, тайные знаки и орнаменты. Может это ковры? Ковры… Вспоминаю ковры. Ужасно скучные, красные или пестрые, обилие деталей, от них рябит в глазах, нет, мне не нравятся ковры. И тут щелчок, кадр останавливается. Стоп, где я видела ковёр, который могла разглядывать часами?
Фото: Денис Соломахин
В доме у бабушки с дедушкой было много книг. Среди них большой художественный альбом с поздравительной надписью аккуратным почерком. Альбом назывался «Сокровища Эрмитажа». На каждой странице фотография какого-нибудь сокровища и рядом подробное описание. Описание я не читала. А вот картинки смотрела тщательным образом и хорошо знала каждую из них и всю их последовательность. Все начиналось с черной гранитной статуи фараона. И сразу за ним скифские древности. Меч и ножны, покрытые искусными звериными изображениями, потом лаконичный золотой олень. На четвертой иллюстрации было изображение ковра. Конечно-же того самого знаменитого ворсового, из пятого Пазырыкского кургана. О котором я ровным счетом ничего не знала.
При взгляде на этот ковёр внутри сразу что-то замирало. Он странным образом начинал в моем воображении оживать и в этом ощущалась особая тайна. Он будто разговаривал или пел, шелестел какими-то легендами и историями. Я точно помню, что понимала его язык.
А когда он затихал, я листала книгу дальше. Греческие амфоры, римские блюда, китайские вазы и дальше, дальше пока не доходила до Пикассо, начинала о чем-то тосковать и возвращалась к началу, к той самой заветной четвертой иллюстрации. Мысли успокаивались, возникала безмятежность, снова таинственная музыка исходила от этого ковра. Когда стала старше, всё забылось. Альбом «Сокровища Эрмитажа» я уже не доставала с полки. Порой при слове «ковёр» лишь изредка и очень отдаленно на меня снисходила та самая безмятежная музыка. Но и это потом пропало.
Фото: Маргарита Аполлонова
Только через много лет попыталась объяснить себе, что это было.
Подлинный рукотворный ковер придает мысли легкость, а восприятию глубину.
Он организует не только внешнее, но, что более существенно — внутреннее пространство.
Правильно выстроенное орнаментальное поле ковра располагает к погружению вглубь и одновременно ввысь.
Ковер олицетворяет всепроникающее единство всего сущего.
Настоящая тайна до сих пор сокрыта в ковровом искусстве.
Зачем посреди улицы моего детства вдруг до мельчайших деталей раскрылись эти переживания? Похоже на моментальные вспышки молнии. И снова погружение в темное небо. И снова вспышка. И опять темнота. Как же загадочна это дама по имени Память! Показала столько деталей.
А вот когда пришло решение, что буду учиться ткать ковры, этого совершенно не могу сейчас вспомнить. Помню, как искала учебное заведение, помню день, когда пришла поступать. Об этом эпизоде я рассказывала здесь.
— И что там дальше было с твоими коврами? –мы уже сидим на кухне, подруга заваривает кофе. Яркий аромат с легкой горчинкой смешивается с шумом улицы. В приоткрытое окно крадутся вечерние звуки огромного уставшего города. Разглядываю лежащий под ногами ковёр, ручной современный килим в молочной гамме. Минимум деталей, ненавязчивый, неброский и совершенно молчаливый.
Пора мне. Туда, к себе, за четыре тысячи километров отсюда на юго-восток. Где шумные реки заплетают среди гор свои бирюзовые косы. Где можно слышать стук несущихся конских копыт. Гудящий в кедрах ветер. Треск смолистого огня в очаге. И мерный звук ковровой колотушки по мягкой основе.
Сверкающий снег закрывает древнюю землю. Ту самую. Землю, где по-прежнему звучит таинственная музыка ковра.
Фото: Влад Соколовский
Вам светлых переживаний!
Марианна Яцышина
О Пазырыком ковре еще можно посмотреть здесь и здесь
На превью фото: Маргарита Аполлонова