Пусть каменный очаг ваш устойчивым будет,
Пусть зола под ним не разбросана будет.
Пусть зажженный вами огонь не потухнет,
Пусть в доме гости постоянно будут!
Из традиционного алтайского благопожелания
— Снег ночью выпал, рано нынче, — услышала Рада сквозь сон женский голос. Шаги удалились, громыхнуло ведро, кошка прошмыгнула в приоткрытую дверь аила. Рада привстала и огляделась. Вчера аил показался ей большим, неуютным, а сейчас всё наполнено охристым светом, идущим с потолка и легкий дымок остывшего за ночь очага, пританцовывает неспешно. Перекликаются невдалеке за стеной подросшие за лето телята, покрикивает сорока. Пёстрая хозяйская кошка примостилась на край топчана и замурчала.
Вечером, когда они с Амыром наконец добрались до его дома, первым делом он познакомил Раду со своей женой, моложавой красивой алтайкой с добрым открытым лицом. Соскучившись без мужа и гостей, Баяру не хотела без угощения, без расспросов вот так сразу отпускать Раду ночевать в аил, но Амыр, успев изучить характер их гостьи, отвлек жену рассказами о дороге и увёл в дом, махнув Раде рукой в сторону аила, который расположился на обширном дворе неподалеку от хозяйского дома. Амыр еще в дороге предложил Раде у них погостить пару дней, дети по городам разъехались, гостей жена очень любит, да и Раде не помешает дух перевести после такого сезона.
Алтайские аилы, возможно, одни из самых гармоничных в архитектурной архаике жилищ, наряду с войлочными азиатскими юртами, индейскими типи, чукотскими иглу. В старинных аилах окон не предусмотрено, свето-дымоходное отверстием по центру, а крыша чаще всего покрыта широкими пластами коры лиственницы. В семействе современных аилов немало вариаций, но сохраняется главное, конусовидная крыша, ориентация входа на восток, стены чаще срубного типа, в них врезаются окна, а открытый очаг в центре может порой заменяется печкой и перемещается к стене.
Рада успела заметить, что снаружи аил Амыра выглядит вполне традиционно, шестигранный брус закрывает темная купольная крыша, но никаких сайдингов и прочей пестроты. По традиции хозяева должны гостя в свой аил сопроводить, разжечь ему очаг, если он ночевать остается, угостить, но всё это не сегодня. Амыр неплохо Раду узнал за месяц экспедиции, она хоть и не алтайка, но человек с Алтая, так говорят про таких, да и устал он мертвецки, больше суток за рулем без сна, так что завтра, всё завтра.
Тихонько ойкнула невысокая дверь и Рада с облегчением выдохнула. Спешное из-за ранних заморозков окончание полевого сезона, прощания, суета, долгая дорога. Сил осталось только на самое необходимое, благо дрова заботливо приготовлены у входа, нужно только разжечь огонь, уложить поленья в очаге с расчетом на долгую ночь, вытащить из рюкзака свой спальник и рухнуть на стоящий напротив входа топчан чтобы вместе с дымом подняться вверх и пропасть среди молчаливых звезд до утра.
В приглушенном утреннем свете Рада с удовольствием взялась разглядывать аил. Видно было, что он срублен вдумчиво, не на скорую руку. Шестиугольные стены из хорошо строганного бруса поднимались ладными венцами напоминая громадную пчелиную соту. Стропила над «сотой» образовывали высокий конус крыши с дымоходом в центре, ровнёхонько над очагом, как и положено. Очаг традиционно в углублении пола обложен речными гладкими камнями, над ним возвышается чугунная тренога с таганом — очок, а выше черный от копоти керем на котором хозяйка раскладывает домашний кислый сыр — курут чтобы тот как следует прокоптился и затвердел. Под балками по сторонам света аккуратно подложены веточки священного можжевельника — арчина, светлые духи любят чистый дым арчина, а темные духи боятся его, разбегаются.
Добротно и мирно в аиле у Амыра и Баяру. Справа от входа женская половина, Несколько окрашенных яркой краской сундуков, этажерка с посудой, пара войлочных ковриков, ведро с ковшиком, умывальник, лавка, ничего лишнего, всё по делу. Слева мужская половина, над кроватью нарядный коврик, инструменты, седло, конская упряжь. Напротив, входа самое теплое место, это для дорогого гостя, мягкая баранья шкура на топчане, низкий столик, подушки с яркой вышивкой. Здесь возникает ощущение, будто колесо времени замерло чтобы сберечь потаенное убежище предков у самого подножия громадной горной тайги. Только тишина шестигранного аила и звуки текущих мгновений. Одновременно родной и далекий живет здесь домашний дух, и никто не зайдёт без стука, разве что пёстрая кошка.
Рада перевидала много аилов и, хотя уже лет сто с лишним как алтайцы живут в избах с печками на русский лад, но аилы обязательно строят. Это и дань традиции, и утилитарная надобность, и овеществленная память народа, а еще летняя кухня, место свадебных обрядов, приют для гостей.
Кисловато-копченый запах курута и утренних заморозков смешался с полузабытыми снами и чувствами о которых хочется долго молчать. Рада с неохотой выползла из спальника, быстро настругала щепок и разожгла потухший за ночь очаг. Огонь радостно запрыгал по сухому дереву. Для алтайцев огонь —мать От-Энэ, богиня. Её престол — очаг в центре аила, её сущность — благо, её суть — сама жизнь.
Рада вышла во двор и взгляд с наслаждением заскользил по осенним таежным хребтам, собравшими на своих складках, кажется весь этот мир. Неподалеку шелестела прихотливая лента реки. Рада сразу представила, как она выскочит завтра затемно, наберёт полное ведро ледяной воды и с громким фырканьем выльет на себя. За четыре последних месяца которые она провела на высокогорье в археологических экспедициях было время отвыкнуть от своего отражения, тем более в полный рост. Иногда она конечно смотрелась в походное зеркальце, но скорее с целью убедиться в собственном существовании. Оттого Рада слегка опешила, когда, проходя по двору мимо бани вдруг перед ней мелькнула высокая женщина в брезентовой куртке с капюшоном.
Понадобилось пару мгновений, пока она сообразила, что это её собственное отражение в большом треснутом зеркале, прислоненном к стенке и приготовленном видимо на выброс. Рада с некоторой опаской подошла ближе и вгляделась. Лицо, особенно нос и скулы, обветренные и изрядно обожжённые солнцем, зато волосы, собранные в хвост, игриво спускаются по плечам, правда они сильно выгорели и практически сливаются по цвету с выцветшей брезентовой штормовкой. Глаза на контрасте с красноватой кожей прохладно поблескивают, напоминая вкрапления в железистую породу какого-нибудь серпентинита. Ей как ни странно понравилось сейчас свое лицо, словно вырезанное из камня, всё спрятано в глубине, в тайне.
Рада подумала, что в её одежде нет ни одной лишенной функциональности детали, все эти карманы, карабины, молнии, липучки. Даже грубоватое кольцо с пиритом на указательном пальце не просто мимолетное украшение, и тем более одиночная серьга в виде рыбки. Но если в своей естественной среде её походная обветренная внешность смотрится органично и даже отчасти привлекательно, то перенестись она сию минуту на гипотетическую городскую площадь с фонтаном, единственное кого бы она там заинтересовала это стражей порядка на предмет проверки документов, да и тех навряд-ли.
Рада вернулась в аил, подложила шершавых лиственных веток в огонь, перемешала густой молочный чай с ячменной мукой-толканом, добавила ложку топленого масла, слегка посолила, налила себе в кружку и уселась довольная поближе к хозяйской кошке. Достав свой блокнот, она начала листать пропахшие полынью страницы, есть у неё такая привычка закладывать между страниц всякие листья и травинки. Фразы, рисунки, цитаты, какие-то полузабытые списки, чьи-то адреса. Мелькнула страничка с тщательно прорисованной костяной бусиной. Рада заметила написанное мелким почерком с краю: «тело – твоя завеса, ты – море, скрытое под соломинкой».
Подул ветер. Все события последних месяцев сделались прозрачными и зыбкими. На огне лениво ворчал котелок с толканом, пахло дымом, топлёным маслом и ранней осенью. Рада ощущала, что часть её сейчас улетает куда-то на юг вслед за оранжевыми утками, кружащими над бесконечно-синей рекой.
Еще история про Раду здесь
На превью фото: автора
Марианна Яцышина
