О путях твоих пытать не буду,
Милая! — ведь всё сбылось.
М.Цветаева
Я упорно жду, что вот-вот все закончится. Без моего участия, без боли. Но наступает новый день, и новый, и снова. Опять повторяется сон. Иду по висячему мосту, под ногами кипящий, как лава, поток. Держу на руках ребенка, прижимаю изо всех сил к себе. Мост раскачивается, не могу ни за что схватиться. Потом выстрел. Или удар в спину. Падаю, все замирает. И тихо-тихо так становится.
Сибирское лето краткое и, как все краткое, безудержно яркое. Ночи холодные, резкие. Грозы потрясают своим протяжным гулом. Или это древние воины ударяют перед битвой в свои щиты. Молниеносные разряды высвечивают то зарастающий сливовый сад, то дальние хребты с глубокими тенями ущелий. Начинается ветер, проникает в каждую щель старой крыши, раскидывает повсюду свежее сено.
В начале лета мы решили, что будем жить вместе. В почти заброшенном доме с просевшей крышей. Она мне напоминала китайскую пагоду из сказки про соловья. Я и сейчас ее отчетливо помню. Крышу дома, которого давно не существует.
Давай, говорю, будем ночевать на чердаке. Да и ладно, что забираться туда по шаткой лестнице. Это будет наш тайный ход. Расстелем свежего сена, притащим одеял, будет гнездо. Зато здесь нет запаха старого дома. И высоко! Под ногами верхушки заросшего сада. Будем смотреть на восход и звезды. Ты когда-нибудь пробовал смотреть в одну точку – туда, где уже через минуту должно появиться солнце? Только надо чтобы не было облаков. И не отрывая взгляда. Значит, ты видел сине-серебряную вспышку и как за ней выползает золотой скарабей.
Я полюбила наше гнездо. Даже шаткую лестницу больше не боюсь. Научилась карабкаться по ней как заправский моряк на мачту. К вечеру крыша нагревается и медленно отдает свое тепло. Единственное место, где безмятежность затягивает трещины наших бессмысленных ссор.
Отчетливо помню ночь, когда между мной и бесконечным небом исчезло разделение. Крыша сделалась прозрачной и невесомой, появилось ощущение, что съела неведомый фрукт. Чувствую его вкус, медовый, слегка вяжущий, нежный. Небо проникает внутрь моего существа, заливает собой все, вот-вот вырвется молодыми побегами. Силой неведомой жизни.
Ветки ломаются под тяжестью сотен маленьких кислых слив. С тоской смотрю на переполненные тазы и ведра. Меня мутит от запаха выкипающего варенья. Кисло-сладкого приторного сливового варенья.
– Слушай, кончай истерить! У моей матери, к примеру, тоже странный был токсикоз. Она рассказывала, что ее тошнило от яблок, зато хотелось нюхать бензин и пить литрами молоко. Прошло же все, хорош психовать.
Летнее небо переполняется протяжным громыханием. Падаю на мокрые заросли кислых слив. Все замирает. Больше не будет сна про висячий мост. Не прижму никого изо всех сил к себе.
Мне двадцать и еще одно ранее утро. То самое, когда надломилась шаткая лестница.
Еще один рассказ
Фото на превью: Дмтрий Гнатко
Марианна Яцышина
