Память расплывается по мне бензиновым пятном. Сейчас задохнусь. Если оглянусь, не уйду. Ритмично затикает динамит дней и ночей, тусклых, обычных. Пока всё опять не взорвётся, не вспомнится, не перевернётся.

Память от меня ускользает, но я вижу её следы. Память всё время оставляет следы. Это как выстрелить из лука. Мало увидеть цель, надо еще умело лишиться стрелы. Цель памяти — впиться в обманчивость времени.

Просыпаюсь, не могу понять, что изменилось.  Оглядываюсь, хватаюсь за вчерашнее, позавчерашнее, ничего нет. Память безжалостно всё перемешала, оставила только фрагменты, вспышки, мгновения.

А реальность всё гуще, больнее. Каждый новый шаг с трудом. Потеря за потерей, смыслов, покоя, ориентиров. Память победила и поглощает теперь целиком год за годом.

Чувства, улетайте скорее, пока на вас не накинулась хищная память, не вытрясла последнее, неуловимое, неприкосновенное. У этого сфинкса загадки смертоносны, его поцелуи — укусы, бегите, скрывайтесь, прячьтесь, успейте рассыпать зёрна, по ним я буду искать выход.

Встаю. Не ощущаю ног. Делаю шаг, кажется умираю. Открываю широко дверь. Много света, в нём сейчас утону, растворюсь, пропаду. Не пропадаю.

***

Да брось, память — ребёнок, играет со временем в загадки.

— Кто не птица, а с крыльями, не угадаешь?

— Детство, наверное.  Всё мимолетно, летишь не ощущая времени, как бабочка.

— Хорошо. А тогда кто скачет по лесу весь день и зовут его…?

— Это в юности мечешься быстроногим оленем, в попытке сломать своё время, как упругую ветку ивы.

— Ладно, а сейчас угадаешь? Живёт без воздуха, скользкая, как лёд.

— Это я к зрелости сделалась глубоководной рыбой, и река времени загудела внутри меня, оглушила.

— Мы одной стихии с тобой, время. Мы — ветер. Набираем скорость, уничтожаем посевы, а потом гладим гривы наших коней и затихаем будто нас нет.

***

Широкими мазками рисую на грунтованном холсте моей памяти. Кисть с легкостью ныряет в краски, будто краб в морскую пену.

Каждым пяти годам своей жизни найду свой цвет.

У первых пяти лет он сливочный, нежный, туманный.

Потом меняется оттенок, густеет, поблёскивает, манит.

И тут резко блекнет, мрачнеет, делается чернильным.

На четвертом в палитру падает растворитель. Без блеска, без лирики, душный, как полдень.

Пятый – выдох, прорывается акварельный ветер.

Шестой таинственный пурпур прозрений.

На седьмом кисть выводит зеленые вихри свободы.

Остывает на ультрамарине восьмой, чтобы слиться с девятым в таинственном танце.

Стучится десятый, весь такой незнакомый и снежный.

— Уточни, ты какой?

— Я? Просто, тот самый.

— Тебя начинать бояться?

— Это как ты захочешь. Я — любой.

Познакомь меня с памятью.

Про чувство новизны

Марианна Яцышина