Велик океан, и земля велика,
Надо бы всё пройти.
Большая Медведица издалека
Желает тебе пути.Олег Куваев
Все персонажи и события вымышлены, совпадения с реальными личностями случайны.
Начало здесь
Глава 7. Лис
Осень без церемоний заняла собой всё пространство. Краски земли сделались огненными, небо зазвенело прозрачностью. Речная вода стала и вовсе протяжной, как песня кочевника. Медведице по душе были здешние места, горные цепи, волнистые озера, дикие долины с курганами. Ей упрямо не хотелось уезжать вместе со всеми. Задули пронзительные западные ветра, её экспедиция подошла к концу. Сворачивались палатки, упаковывалось оборудование, с последней партией участников отбывали начальник и завхоз. Она решила остаться. Палатка, газ, спальник всё при ней, компания ей не нужна. Да и завхоз в последний момент вручил ей сумку с остатками сухарей и консервов. Жить можно.
Медведице вольно дышалось и жилось посреди бесконечных безлюдных пространств. Она делала вылазки для зарисовок, неспешно вела дневник, да просто сидела подолгу без всякого движения глядя на полюбившийся профиль вершин. Прошло чуть более недели этого одинокого блаженства. Уединение нарушил пыльный серый уазик. Из него выскочил средних лет, по-хозяйски огляделся, будто бывал уже не раз в этих краях.
Медведица немного притаилась, не то, чтобы спряталась, просто её палатка и маленький навес были довольно искусно замаскированы среди камней и не выделялись яркой расцветкой. Но гость ее быстро заприметил и с любопытством подошел ближе. Похоже, он был в курсе, что лагерь экспедиции свернут, народ разъехался и не рассчитывал здесь никого застать, тем более обнаружить здесь палатку и необычную даму, по-домашнему расположившуюся среди этой пустынной местности. Гость подошел и протянул руку для приветствия. Медведица давно привыкла, что с ней здороваются по-мужски.
«Неожиданно в этом месте кого-то сейчас встретить, здравствуйте. Пару лет назад мы работали с коллегами здесь, занимались тюркскими оградками и скифскими захоронениями. Сейчас я приехал кое-что сфотографировать и зарисовать, что тогда не успел, готовлю материал для своей научной работы», – гость по-восточному хитро прищурился, ожидая ответного знакомства и объяснения.
Медведица недоуменно хмыкнула. При встрече с незнакомцами она первым делом обращала внимание какие знаки нанесло время на их руки, а вот в глаза не спешила заглядывать. Как говорила ей Лосиха, — «если в глаза новому человеку сразу заглядывать, то можешь ненароком что-то выведать. А человек тебе, может и говорить этого не хочет. Имей уважение, подожди».
Наоборот, спорила она с Лосихой, надо сразу в упор смотреть, чтобы понять кто перед тобой. Но Лосиха отрицательно качала головой: — Зачем в упор смотреть? Сердце свое слушай, а глаза могут подвести, особенно если ты молодая. Пусть сначала проявит себя новый человек, а потом уже смотри, если захочешь. Но лучше подожди, когда он сам первый тебе в глаза заглянет. И послушай себя в этот момент. Что ощущаешь? Доверие, тепло, тревогу?
Медведица тоже представилась, для таких случаев, она называла своё уже довольно известное имя. Археолога про себя Медведица назвала Лис. Его азиатское лицо отливало медным светом, а когда он щурился, делался и вовсе похожим на лисицу. Или это просто осень на Монгольском Алтае играет с освещением, как ей захочется.
Неподалеку от Медведицы Лис быстро организовал себе лагерь. Собственно, его лагерь состоял из оборудованной кабины, служившей ему и палаткой, и складом припасов, и защитой от непогоды. Такая модель уазика зовется обычно «буханка», но Лисью машину в пору было бы назвать «бивуак».
Видно было, что Лис бывалый и самодостаточный, он не нуждался ни в чьем присутствии. Это подкупало и вызывало у Медведицы уважение. Лис был увлечен только своей деятельностью и не задал ей ни единого лишнего вопроса. Присмотревшись к нему, она гостеприимно предложила воспользоваться своей полевой кухней. Лис начал время от времени приходить к её нехитрому очагу со своим угощением.
Мысли свои Лис выражал неспешно и пространно, а порой становился и вовсе молчалив. В ветреную погоду они могли просидеть за одним столом под навесом полевой кухни, не проронив ни слова за целый день. На походном столе были разложены карты, книги и тетради, каждый занимался своими делом. Медведица разбирала свои дневники разных лет, а Лис что-то записывал или рисовал в желтом потертом альбоме. В ясные дни он уходил куда-то до самой темноты. Медведица видела уже ночью его возвращение по миганию фонарика и слышала, как хлопает дверь его «бивуака». Она не расспрашивала Лиса ни о чем и не заглядывала в его альбомы, но ловила себя на том, что ей любопытно узнать, что его сюда привело.
Глава 8. Бронзовый наконечник
— А в этом сезоне, почему раскопки не велись? – спросила Медведица. Она была готова к долгой паузе, но Лис, похоже, вообще не хотел разговаривать и ушел, ничего так и ответив. На утро Лис принес Медведице непримечательный бронзовый наконечник, наподобие амулета, подвязанного на почти истлевший кожаный шнурок. Протянул ей со своим лисьим прищуром, мол, бери, не стесняйся. Медведица положила холодный осколок чьей-то далекой истории на свою ладонь. Я что таких артефактов, не видела, нашел, Лис, чем меня удивить, — фыркнула про себя Медведица.
Но тотчас привычная спесь оборвалась на полуслове. Голова налилась тяжестью, глаза же наоборот, словно скинули туманную сетку, зрение обострилось как у хищной птицы. Медведица ясно осознавала, что стоит сейчас посреди осенних пустынных гор. Легкая дымка от реки стелился по раскинутым вдоль берега камням. Шустрые куропатки разбегались по низким кустам отцветшего курильского чая. Вдруг запахло конскими стойбищами. Она удивилась. Поблизости ни юрты, ни чабанской стоянки. А запах выдает огромное конское стойбище, и да, она слышит ржание и конский топот.
Нет, это не обман, совершенно точно. Что за всадники, откуда их здесь столько? Медведица даже пригнулась как от сильного ветра. Сотни копыт стучали как бубны, с нарастающей скоростью под свист и выкрики. На всадниках шапки, как птичьи клювы, короткие войлочные плащи и кожаные доспехи. Да что, в конце концов, происходит?! Она резко обернулась, чтобы сказать что-то Лису и все звуки разом исчезли.
Тишина, как тетива одинокого лука, застыла над головой и ни одна золотистая травинка не нагнулась от ветра. Ее зрение продолжало быть невозможно острым, но голове стало полегче. Медведица попыталась войти в привычное состояние.
— Что это было? — она чуть было не назвала его Лис, но осеклась.
— Что именно? — Лис смотрел на нее без всяких эмоций.
Он и правда не понимает или притворяется? Медведица повторила вопрос, добавив в голос металла: — Что сейчас было, Вы всадников видели?
— Всадников не видел. Но что с Вами сейчас произошло, думаю, отчасти понимаю.
Медведице захотелось зарычать, а потом рассмеяться, то ли от восторга, то ли от ужаса.
— Странные вы люди, — Лис недовольно отвернулся от нее. Вроде столько всего знаете, а никогда не слышали, как предметы могут «разговаривать». Да ладно, не берите в голову, считайте, что привиделось.
Лис усмехнулся и после этого не проронил ни слова до следующего дня. Медведица не могла прийти в себя еще долго. Картина была настолько яркая и внезапная, что не оставляла сомнений. При этом ум работал в привычном режиме, скептически все анализируя. Нельзя сказать, что это было измененное состояние сознания, скорее наоборот, проясненное. Медведица думала о том, что ей сказал Лис, древние вещи могут «разговаривать», то есть предмет воздействует на сознание и органы чувств, что за странная формулировка «разговаривать».
Ей доводилось касаться практик, где принимались различные растительные препараты, меняющие сознание. Именно практики, в коренной среде, со всеми атрибутами и особенностями. Медведица понимала, что это заслуживает внимания и изучения. Она с интересом слушала этнографов, кто лично наблюдал за ритуалами американских индейцев, сибирских камов, азиатских шаманов. Но речь не идет о любителях, приобретающих галлюциногены, а с ними и острые ощущения в джунглях, саване или тайге. Медведица вполне разбиралась в имитациях, подделках и стилизации.
Еще в студенчестве она слышала о неком направлении в области психофизики, кто-то даже проводил в этом направлении опыты. Испытуемому предлагался неизвестный для него предмет, как правило археологический артефакт, и его задача была описать свои ощущения и возникающие в сознании образы. Затем это, вроде, сверялось с археологическими данными, проводился анализ.
На следующий день она подошла к Лису: «А можно мне еще раз увидеть этот наконечник, я его не рассмотрела толком. Прошу простить за вчерашнюю резкость». Медведица старалась говорить, как можно спокойнее, но внутри ощущала волнение. Лучше бы Лис отказал сейчас, неожиданно подумалось ей.
Лис долго не отвечал, смотрел вдаль, словно искал кого-то, внимательно и не мигая. «Зачем тебе это? У тебя в жизни и так сплошные вопросы без ответов. Лис сказал это спокойно, без вызова, но без предупреждения перейдя на «ты». Медведица рассвирепела: «Ну, Вам про мою жизнь точно ничего не известно, разрешите я сама попробую разобраться». Она зажала в руках кружку с чаем, словно кружка эта сейчас сделается гранатой, которую она бросит в неприятеля.
Лис глянул на неё с сочувствием затем спокойно протянул ей бронзовый наконечник. Оказывается, он все это время держал его в руке. Предугадал что она попросит его снова? Медведице стало неловко. Она стараясь не поднимать глаз на Лиса, осторожно положила предмет на ладонь и неторопливо начала разглядывать. Ничего особенного, бронзовый наконечник для небольшого дротика или стрелы. Возможно, что спустя время, он имел ритуальное назначение, служил кому-то амулетом, не зря же на нем болтается кожаный шнурок. В пользу последней версии говорила почти вытертая гравировка в виде переплетенных в форме свастики птичьих голов. Гравировка была скорее всего нанесена гораздо позднее. Вещь интересная, подумалось Медведице, и даже захотелось приложить к себе, примерить. Она потянула за ветхий шнурок, он оборвался, наконечник упал в сухую траву.
Медведица склонилась к земле, чтобы его поднять. Всё дальнейшее происходило уже не здесь. Она неслась по раскинутой почти до горизонта горной долине, вскрикивала и свистела от восторга. Впереди нее мчалось несколько фигур тоже с громким гиканьем. Наслаждение от скорости, ветра и внутренней силы не с чем было сравнить. Когда всадники неожиданно свернули на узкую тропу между громадных лиственниц, она без сомнения сделала то же самое. Единственное, что ей сейчас больше всего хотелось это напиться ледяной воды. Жажда была сильнейшая.
Конь под ней, огненно-бурый с белесой гривой, после лихого галопа бежал размеренно и тоже, наверное, мечтал, поскорее, увидеть реку. И река показалась. Неширокая и кипящая, крутящая спирали вокруг округлых камней. Всадники впереди спешились, спешилась и она. Все подошли к воде и жадно пили. Кони фыркали. На другом берегу раздалось дружественное ржание. Ей захотелось лечь на живот и все лицо окунуть в речной холод. И только сейчас она ощутила своё тело. Совершенно другое, очень крепкое и жилистое. Это был парень, совсем молодой, но успевший уже многое повидать. Мускулистые руки, на смуглом запястье шрам, как резкий росчерк. Странное ощущение сознания в другом теле только обостряло восприятие.
Неподалеку виднелись остроконечные жилища, покрытые широкими пластами серой коры. Кобылы с жеребятами паслись на каменистом склоне. Склон упирался рыжим покатым боком в реку. Пахло дымом, но не смолистым, а пряно-сладким, еще кислым копченым сыром и приближением зимы. Было удивительно мирно и мягко, под опадающими золотистыми лиственницами, у самого берега ярко-малахитовой реки.
Дальше картина подернулась туманом, но не исчезла совсем. Поднимается войлочный мягкий полог, выходит высокая женщина. На голове что-то вроде накидки или платка, закрывающего плечи и грудь. Юбка до пят перетянута цветным жгутом. В руках небольшая плошка. Она медленно кланяется в сторону далекой снежной гряды, и бережно льет молоко на землю делая несколько оборотов. Потом машет рукой и жестом зовет зайти.
У Медведицы зазвенело в ушах от тишины и реальности происходящего. Потом начала кружится голова и она ощутила себя сидящей на сухой осенней траве посреди безлюдного и бескрайнего пространства Монгольского Алтая. Она запрокинула голову. Захотелось разглядывать над собой свитки облаков и тонкие голубые ленты неба в просветах. Ясное ощущение, что минуту назад, где-то там, картинка была более четкой, не проходило. Необъяснимая тоска колола ее иглами слез. Захотелось кататься по земле, словно подбитая косуля, сжимаясь от внутренней боли. Какая-то оглушающая потеря пронзала все существо. Потом пришла усталость и начали слипаться глаза. Разорванными фрагментами проскакивали какие-то сюжеты с точным ощущением, что всё, что прожито, было в пол силы.
Глава 9. Поворот
Когда она открыла глаза, Лис сидел на корточках рядом.
— Ты можешь приподняться, я тебе куртку принес.
— Все нормально, куртку не надо. Лис, зачем ты дал мне эту штуку, ты же сам сказал, что у меня вопросов без ответов и без этого хватает?
Медведице хотелось реветь. Ей казалось, что Лис сейчас всё ей объяснит, он ведь, наверняка тоже там был. Видел жеребят на склоне, черпал в ладони воду из малахитовой реки. Стоял под громадами лиственниц и наблюдал за высокой женщиной, брызгающей молоком.
С неба посыпалась снежная крошка. Крепкий чай, горсть сухарей. Больше спрашивать ни о чем не хотелось. Так и промолчали до сумерек. Пока Лис не начал первый: «Со мной первый раз тоже что-то подобное приключилось. Лет десять уже, однако, назад. Ну может не так сильно. Но не всякая вещь подойдет. Да и условия нужны подходящие. Порой один и тот же предмет, а вывезешь его из родной среды, и он больше «говорить» не хочет.
Как и ты, вначале я испугался, долго не мог понять, что со мной происходит. Но далеко не все что-то ощущают. Степень восприимчивости у всех разная. А тем, кто восприимчив, все равно навык нужен. Я много литературы за эти годы перечитал. Своим коллегам про это, правда, не говорю, они меня и так считают маленько того. Сама видишь, как только свободное время, выезжаю, беру с собой артефакты, испытания провожу, пытаюсь понять, как это в родной среде работает. У меня уже большой материал накопился, но обсудить пока всерьез его не с кем».
— А сразу нельзя было предупредить? А вчера вообще сделал вид, что мне всё привиделось.
— Да как тут расскажешь? Вы же и сами все умные, грамотные, начитанные, – Лис громко отхлебнул чай и принялся грызть сухой пряник. — А почему ты меня называешь Лис?
— Да это у меня привычка, прозвища давать, вроде как в честь тотемного зверя, сама я — Медведица.
Она подумала, что пора ей уже идти в свою палатку, но хотелось еще поговорить. Ей, пожалуй, впервые после ухода Лосихи, интересно говорить с человеком, на равных, без превосходства и всезнайства.
Лис, как истинный кочевник, мог часами сидеть на корточках. Вот и сейчас он сидел, не шелохнувшись, и смотрел на едва различимые очертания волнистых гор вдалеке.
«Я психометрические реакции за эти годы начал потихоньку понимать. Мы и с женой иногда вместе выезжаем, опыты проводим, она статистику ведет. Она у меня историк. Если честно, таких сильных реакций, как у тебя мне еще не доводилось наблюдать. У тебя глубокое эмоциональное включение. И физическая реакция последовала, например, пошатнуло как от удара сзади. Тебе надо бы записать, что видела, ощущала. Можно попробовать определить в какую эпоху ты погрузилась, там целый пласт ценнейшей информации может открыться. Давай спать, сегодня долгий день получился, тебе надо отдохнуть и мне завтра еще домой возвращаться».
Медведицу морозило и потряхивало, а всего-то снежок пошел, от силы минус пять будет под утро. До нее стал постепенно доходить смысл того, что говорил Лис. Психометрия, значит. Из-за прикосновения к предмету возникает некая временная взаимосвязь, откуда и вытекают образы. Но раньше такого у нее не наблюдалось. Держала в руках немало древних вещей, но не замечала никаких ярких образов и переживаний. Хотя Лис же сказал, что надо пробовать в родной для предмета местности.
Ночью к Медведице впервые за долгое время в сон пришла Лосиха. Необычная такая, радостная, нарядная. Протянула большую деревянную маску, медвежью. Повела за собой в хоровод. Пошли кругами, странными хороводами, замелькали знакомые лица. Ястреб, Горностай, мама, сестры, деда Петя. И так хорошо среди них было, так мирно, что захотелось смеяться. Потом Лосиха выхватила маску и бросила её в костер со словами: «Умойся, праздник впереди».
Медведица проснулась. Еще какое-то время лежала, осмысливала. «Чем сильнее у тебя хранитель, тем большим придется пожертвовать» — вспомнились ей когда-то сказанные Лосихой слова. Её показалось, что еще немного, и она начнет понимать их смысл. Тут она услышала, как Лис заводит двигатель. Медведица проворно выбралась из своей походной берлоги и помчалась к машине. Лис сидел за рулем и задумчиво что-то разглядывал вдалеке, ждал её.
«Тебе десять минут на сборы. Успеешь?», — Лис протер рукавом запыленное зеркало. Медведица, привыкшая обычно сама командовать, на мгновение растерялась, и тотчас обрадовалась. Это хорошо, что Лис всё за нее решил, это очень хорошо. Она быстро сгребла свои вещи и кинула в машину. С грустью огляделась напоследок, вонзилась глазами в полюбившийся дальний росчерк вершин.
«Поздно выезжаем, а путь не близкий, через Улгинский аймак до Российской границы, а там до Акташа. После я в сторону Улагана сверну, а ты сама гляди. Если хочешь у нас погости, у меня во дворе хороший зимний аил, там поживешь. Ты же к нашему быту, как я понял, привычная, да и мы гостей любим», — Лис разговорился.
Медведица слушала в пол уха. Ей надо было время, чтобы выйти из своей «пустыни». Идея поехать к Лису ей все больше нравилась. Дома у неё своего не было, дороги все открыты, ехать к Горностаю с его Надюшей особого смысла нет, а от мысли, что там её могут ждать новости о Ястребе, сделалось зябко и неуютно. Она сосредоточилась на бесконечно убегающей вперед дороге и ей чудилось, что кто-то там, стоящий у реки под старыми лиственницами машет её рукой, и всё вокруг становится безмолвным и чистым.
Глава 10. Гость
Ястреб не мог войти в дом. Сейчас ему легче взобраться на гору или прыгнуть со скалы в реку. Что может быть проще, зайти, поздороваться, улыбнуться, но его упорно терзало желание сбежать из этого длинного, как гусиная шея поселка, бежать не оглядываясь.
На пороге появляется встревоженная девушка, неуверенно предлагает ему чай, он отказывается, говорит, что дождется, когда её муж вернется с работы. Его можно принять хоть за алтайца, хоть за индейца. На лице вычерченная временем боль и усмешка. Он запрокидывает голову и смотрит, закрыв глаза на солнце. Так обычно делают очень уставшие люди. Смотрит с закрытыми глазами, впитывая в себя солнечный свет. И потом долго-долго сидит без движения.
На крыльце загорелась лампочка. Коровы потянулись домой. По улице прогремела тележка с флягой. Без умолку перекликаются собаки. Потянуло печным дымом, напротив дома остановилась машина, послышался щелчок открывающейся калитки и через минуту на крыльцо поднялся Егор. Рослый парень оказался прямо перед ним и замер в вопросительном ожидании.
У Ястреба внутри дернулась какая-то нервная пружина и чуть не разорвала его в клочья. Он быстро поднялся, чтобы хоть как-то скрыть это внутренний взрыв и протянул руку для приветствия. Напротив, него сейчас стоял Егор, его сын. Его, Ястреба, сын, которого он, Ястреб, так близко видел последний раз двадцать пять лет назад.
Парень буднично пожал Ястребу руку, отворил обитую войлоком тугую дверь и пропустил гостя вперед. Домашние запахи сразу окунули Ястреба в детство, что он растерялся. Он озирался по сторонам, как пойманная в клетку птица. Выбеленный печной камелёк, полосатые половики, за шторками на окнах горшки с фиалками, на стуле трехцветная кошка. И запахи дома, всего одновременно, рисовой каши, пирожков с черемухой, кипяченого молока.
Началась привычная домашняя жизнь, Надя что-то рассказывала Егору, накрывала на стол, только Ястреб ощущал себя неуютно и только жадно впитывал это обыкновенное семейное тепло в каждой его детали. Постепенно волна успокоения мягко накатила на него и накрыла целиком. От происходящего исходила искренность, обыкновенная, человеческая, которая была невиданной роскошью в жизни Ястреба. Перед ним сейчас сын Медведицы и внук Лосихи, целиком сродненный с ними, похожий на них, но не на Ястреба.
— Егор, ты знаешь кто я? – резко начал Ястреб. И сам испугался своего вопроса.
— Знаю, — Горностай почувствовал на мгновение сильный жар.
— Знаешь и ни о чем не спрашиваешь? Тебя предупредили, что я приеду? Медведица сказала?
— Я предполагал, что ты придешь, и я этому рад очень — Егор улыбнулся и от этой улыбки было сейчас больше тепла, чем от печки.
Ястреб, который готовился, что сын начнет с порога задавать жёсткие вопросы, просто сказал, что рад его видеть. Как вести себя Ястреб окончательно перестал понимать. Внутри него разом затихли все не рассказанные истории. Было не ясно надо ли вообще что-то теперь говорить. Перед ним сидел человек, мудрее и разумнее его. И принимал его, Ястреба, без всяких историй и объяснений. Это было вне логики, но у этого парня с ясными глазами была своя логика.
— Ты хочешь увидеть Медведицу? — Егор поставил на стол белый, как сметана мёд.
— Скорее нет, чем да, — моментально ответил Ястреб и осёкся.
— А для чего эта затея с телешоу?
— Это изначально была абсурдная идея, я как загнанный зверь метался в поисках выхода, где-то услышал, что, если придать огласке что-то семейное, давно скрываемое, рассказать об этом сразу сотням, тысячам людей, произойдет освобождение. Я хотел освободится от груза, который тащу всю жизнь, доказать самому себе, что я не виновен.
— Какие вообще могут быть причины, чтобы не приехать к своему сыну и женщине, которая его воспитывает? Если ты хотя бы писал, то напряжения такого не было.
— Сложно сейчас всё объяснить, Егор. Я ведь Медведицу вообще не знаю, видел её три раза в жизни. Мне Лосиха указала на Медведицу, и я взял с неё слово сберечь моего сына пока не вернусь, я тогда не понимал, что пропаду на столько лет.
— Я скоро сам стану отцом, наверное, просто хочу понять для себя. У меня почему-то телевидение ни в какую схему не укладывается.
— С каждым годом я оттягивал нашу встречу, в конце концов я перестал надеяться, что сумею объяснить, что со мной на самом деле происходило. В этом состоянии я совершал ошибку за ошибкой. Я думал, что, когда на нас будут направлены камеры, мне не будет так страшно посмотреть Медведице в глаза. Но я не представлял, что это очередная ловушка.
Егор, когда я позвонил в эту грёбанную редакцию программы, то сказал, что хочу найти свою семью, что Медведица воспитывала моего сына. Они спросили по документам кто мать ребенка, я ответил — Медведица. А дальше всё уже покатилось как снежный ком, они ухватились, она достаточно известная, свою личную жизнь держит постоянно в секрете, а тут такая клубничка. Я только потом понял, что наделал.
— Я не уверен, что понимаю, но, стараюсь. А скажи, что с моей матерью, она умерла или что с ней случилось, как её звали? — Горностай сделался очень взволнованным.
Глава 11. Сын Медведицы
— Егор, я до сих пор не знаю где она. Мы учились в одном университете, я жил общаге, её родители снимали для неё квартиру. С родителями она меня не знакомила, хотя они часто к ней приезжали, особенно мать. Сначала мы просто встречались, а потом сблизились. Её родня не знала о моем существовании, всё это тщательно скрывалось. Я понимал, что ничего особенного из себя не представляю, обыкновенный сельский парень, алтаец, моя мать учительницей в школе работала, отец чабанил если не бухал, а она городская, из обеспеченной благополучной семьи.
Её звали Урсула, она гордилась своим именем, говорила, что по-немецки это медведица, она была этническая немка. Умом я понимал, что мы разные, но сердце моё горело и кипело, мне казалось, что добьюсь всего сам, ведь смог же я поступить в университет и нормально там, кстати, учился. У меня внутри такая сила была, я был настолько в уверен в себе в тот момент. Урсула — моя первая девушка и сразу вот такая любовь, она говорила, что тоже меня любит. Я по-детски верил в необычайно прекрасное будущее, которое нас ждёт.
На предпоследнем курсе весной она забеременела, я однозначно хотел ребенка, я вообще не мыслил свою жизнь без Урсулы, но она всё время говорила, что надо подождать, подготовить её родителей, особенно отца. Когда я предлагал ей расписаться, она тоже каждый раз ссылалась почему-то на отца. Она ничего про него не рассказывал, просто говорила, что он большой человек и скоро они уедут в Германию.
Потом она всё-таки познакомила меня со своей матерью, та оказалась женщина мягкая и как мне показалось, приняла меня, только очень переживала, как воспримет всё это отец. Она говорила, что он крупный чиновник, ездит по каким-то командировкам. Я был уверен, что все обойдется и даже ждал нашей встречи, но она всё время задерживалась. Потом пришло лето, я съездил домой, увидел, как моя мама тянула всю семью на своей мизерной зарплате, которую еще и не платили, отец сильно опустился, младшая моя сестрёнка мечтала поскорее уехать учиться в город.
1993 год, картина в нашем селе была беспросветная, колхоз развалился, скот кормить нечем, коней продавали казахам на мясо, продуктов в магазинах нет, мои бывшие одноклассники, кто не уехал учиться, умирали от палёного спирта. Я не стал маме рассказывать то, что у меня происходит, только сказал, что всё хорошо, скоро получу диплом, отслужу и заберу всех к себе.
Урсула со мной делилась что отъезд её семьи в Германию был делом почти решенным, но останавливала выгодная должность отца и необходимость получить диплом дочери. У меня этот факт тогда не вызывал беспокойства. Наш план был прост, мы вместе, а остальное всё детали, по ходу решаемые. Отец узнал, что она беременная, был сначала страшно разгневан, но потом вроде отошёл и они на семейном совете решили, что аборт делать опасно и поздно, надо родить, но обойтись без академа.
Все последние месяцы с ней жила мать, я приходил только в гости. Я взял на себя всю нашу с ней учёбу, конспектировал лекции, писал курсовые, готовился начать работу над нашими с Урсулой дипломами. Декабрьским днём, когда начались схватки, мы быстро приехали в роддом. Пока оформляли документы, Урсулу увели в родильное отделение, мы с её матерью остались ждать. Не было сильных волнений, я был убежден что все пройдет хорошо. И, действительно, не прошло и часа, как сказали, что у нас родился мальчик. Я испытал какое-то неописуемое счастье.
В этот самый момент я впервые увидел отца Урсулы, он буквально ворвался в роддом и без предисловий накинулся на меня. Я не сразу понял, что происходит, ровно минуту назад я плакал от счастья, что моя возлюбленная родила сына, а теперь попал в реальную преисподнюю. С какой-то адской ненавистью здоровенный мужик с совершенно багровым лицом тряс меня за грудки и хрипел, что я узкоглазый урод, который его развёл, как я вообще посмел прикоснуться к его дочери. Он лично меня закопает живым, если еще раз увидит с ней рядом. До меня только сейчас дошло, что он никакой не чиновник, а криминальный авторитет, ещё и с больной головой.
Я сначала решил, что он хочет меня лишить всех прав на Урсулу и ребенка, но его план оказался куда более жестоким. Лучше бы он убил меня в этот момент, потому что дальше он обернулся к своей трясущейся от страха жене и никого не стесняясь сказал, что их дочь прямо сейчас подпишет отказ от этого ребенка. Я с дикой яростью кинулся на него, он отшвырнул меня со всего размаху, повалил на пол и начал дубасить со всей дури ногами. Весь персонал, как и его жена, стояли прижавшись к стенке, никто ему ни сказал ни слова.
От удара головой об пол на мгновение я отключился, потом услышал, как по коридору удалялись шаги, не мог пошевелиться от ужаса, не от боли, а именно от ужаса перед надвигающимися событиями. Через какое-то время ко мне подбежала мать Урсулы с воспаленными от слез глазами начала совать мне в карман деньги и быстро говорить, чтобы я тотчас же отвез ребенка к своим родителям, что она сама выросла в деревне, и что я еще очень молодой и всё у меня будет нормально.
Больше я не видел никого из этой семьи. Весь вечер я бегал в истерике по роддому и пытался искать Урсулу. В итоге меня заперли в каком-то кабинете и велели затихнуть или меня отправят в отделение милиции. Наконец ко мне зашла врачиха и повела подписывать какие-то документы. Она холодно сказала, что роженица от ребенка отказалась, и если я сейчас тоже подпишу отказ, то младенца направят в дом малютки. Врачиха дала мне понять, что если я не подписываю отказ от ребёнка, то уже завтра я обязан вместе с новорожденным покинуть родильный дом. Я сказал, что не отдам сына ни в какой в дом малютки, но в этот момент мне хотелось только одного — с полного разгона стукнуться головой о стену.
Сколько потом прошло времени не помню. Мне кажется, я потерял сознание или просто отрубился. Проснулся лежащим на холодной кушетке. Возле меня кто-то заботливо оставил стакан с компотом. Я страшно перепугался, что тебя отвезли, пока я спал в дом малютки и кинулся искать. Нянечка меня успокоила и велела поесть, она сказал, что ребенка выпишут, и я смогу его забрать. Прошло уже много лет с тех событий, но я так и не смог понять, как две женщины, Урсула и её мать подчинились этому безумному мужику и за что своей собственной дочери он нанёс такую чудовищную травму.
Утром мне, действительно, вынесли накрепко запеленатый сверток с крошечной жизнью внутри и несколько бутылочек с донорским молоком. В ту самую секунду, когда я взял тебя первый раз на руки, кроме невыносимой подавленности ничего так и не смог ощутить. Вместо радости у меня было горе. Мне казалось, что я потерял в тысячу раз больше, чем приобрел. Нянечка спросила, как назову сына, и я еле выдавил из себя – Егор, а про себя подумал от слова «горе».
Что происходило, дальше я сейчас вспоминаю с трудом. Не помню, чтобы я спал или ел, моя главная задача была добыть тебе на молочной кухне как можно больше донорского молока, а в промежутках между этим пытаться продолжать учиться. Первое время мне очень выручила семья моего сокурсника, особенно его бабушка. Она помогала пеленать, кормить, купать, стирать пеленки. Я у них практически жил и даже мог ненадолго отлучаться, но неминуемо надо было что-то дальше предпринимать. Я очень боялся, что меня отчислят и выгонят из общежития. Все убеждали отвезти тебя к своим родителям.
Но для меня это было невозможно, даже просто как вариант развития событий, я ведь был гордостью всей семьи, учился в университете, на маме было всё хозяйство, мой отец и младшая сестра. Про Урсулу они ничего не знали, я думал всё рассказать им потом, когда мы перестанем скрываться от ее отца и поженимся. Я представлял себе, как они удивятся, как будут на все лады обсуждать это с родней и соседями. В общем, кроме Лосихи, реально никому из близких правду я рассказать не мог. Она приходилась мне тёткой, родной сестрой моего отца, многие её уважали, некоторые побаивались, поговаривали, что она сильная шаманка. С ней у меня были связаны очень необычные детские воспоминания. Лосиха уехала из нашего района, когда я был совсем пацаном, переехала к мужу в предгорья Алтая. Когда я поехал в Барнаул учиться, отец дал мне её адрес, сказал, что она меня всегда выручит, ей можно доверять. Я заезжал к ней пару раз пока учился.
Очередной бессонной ночью я понял, что должен поехать именно к ней и обо всем поговорить. Бабушка моего товарища согласилась на это время позаботиться о тебе, и даже одолжили денег на дорогу, правда, я им сказал, что поеду к родителям, чтобы их заранее ко всему подготовить, а сам помчался к Лосихе.
Я был уверен, что она не откажется взять тебя на некоторое время к себе, пока я не получу диплом. Но Лосиха отказала. Она меня страшно тогда отругала. По её мнению, я был не прав со всех сторон, и что утаил всё от своей семьи, и что не настоял на предварительной встрече с отцом Урсулы. Я должен был объяснить ему, что мои намерения в отношении его дочери совершенно серьезны. В общем, по её логике кругом был виноват только один человек — я.
Мои доводы, что хочу лишь доучиться, что не могу подвести свою родню, что когда я получу диплом и устроюсь на работу, то сразу же заберу к себе сына, все эти доводы на неё не действовали. Лосиха была непреклонна и как заведенная повторяла, что я не думаю о ребенке, а только о себе. По её мнению, я должен был ехать к родителям и сам воспитывать сына, а потом уже все остальное. Я кричал, что нельзя бросать учёбу, мне осталось полгода до диплома, а потом меня заберут в армию. Но она только качала головой и повторяла, что я сейчас думаю только о себе.
Я помню, как она в сердцах хлопнула дверью и уже во дворе громко причитала. Потом вернулась вместе с незнакомой мне девушкой и сказала: «Пускай Медведица тебе теперь помогает, я тебя знать больше не хочу». Мы на мгновение встретились глазами, и мне показалось, что эту девушку я где-то уже встречал. Но в тот момент меня накрыла такая обида и отчаяние от слов Лосихи, что я выскочил прочь.
Брел по дороге совершенно раздавленный. Возле меня остановилась машина это был Пётр Ефимович, предложил подвести до райцентра, в дороге познакомились начали разговаривать, я рассказал ему всю свою жизнь, даже то, что не смог сказать Лосихе. Именно он и убедил меня вернуться и поговорить с Медведицей. Он посоветовал не действовать напролом, а применить другую тактику, попытаться по-хорошему убедить. Он привёз меня к себе домой, и я впервые за долгое время отоспался. На другой день он собрал разных гостинцев и отвез меня обратно к Лосихе.
И вот тогда я буквально вцепился в Медведицу. Я решил сначала добиться её согласия мне помочь, а уж потом поставить перед фактом, в чем именно будет заключаться помощь. На самом деле, не столько Медведица, сколько Лосиха была гарантией моего спокойствия, я был уверен, что пока мой сын будет с ней, ничего плохого не произойдет. Это был в каком-то роде коварный план, но на кону стояло слишком много всего, я решил рискнуть. И мне действительно удалось убедить Медведицу дать мне слово, и даже отдать свой паспорт на время. Мне в тот момент показалось, что она согласилась с радостью.
Всё дальнейшее прошло на редкость удачно. Я вернулся окрыленный и уверенный в правильности этого плана. Оставалось провернуть дело с документами. Дело было не сколько криминальное, скорее формальное. Вписать имя и фамилию Медведицы в твое свидетельство о рождении, а в ее паспорт записать тебя. Да, я вполне осознавал, что делаю это всё без ее согласия и даже понимал, что это бессовестно. И всё-таки продолжал. Время было шальное, подделать документ не представляло особой сложности, тем более на своём юридическом факультете эту кухню я немного понимал.
Отец моего сокурсника работал в паспортном столе и взялся мне помочь. Я и тут схитрил, уверил, что, родня заберет к себе моего сына, только поставили условие уладить с документами и записать сына на родственницу. Я не соображал, что могу подставить столько людей. Я тогда вообще едва ли что соображал.
В итоге я добился, казалось, невозможного. Ты оставался с Лосихой, а по документам твоей матерью стала Медведица. Я мог окончить свою учебу, не сообщая ничего родителям. Осталось только отвезти тебя к Медведице. Вопросы ее судьбы, и того, что взваливаю на ее плечи, меня не сильно беспокоили. Как это воспримет Лосиха, об этом я тоже мало думал. Меня будто перекрыло.
Пётр Ефимович привёз меня к дому Лосихи, я иду во двор, они обе появляются на пороге, так словно ждали меня. Увидев их, мне хотелось провалиться, перед глазами сцена за сценой мелькали в каком-то бешеном ритме события последнего времени. Я настолько запутался, что уже не мог собрать всё воедино. Но больше всего меня потрясло и сломило, что Урсула отказалась под давлением своего отца от нашего ребенка и от меня.
Но я не думал отказываться от тебя, лишь просил забрать тебя на время. Пётр Ефимович меня в этом поддержал и убедил, что мой сын под присмотром Лосихи в надежных руках. Он пообещал, что и сам тоже будет помогать всем, чем только сможет. Мы постоянно держали связь, когда у меня начали появляться деньги, я отправлял ему переводы для вас, он отвечал мне подробно рассказывая, что происходит. По моей просьбе он обо мне вам не говорил, зато я знал о вас практически всё. Единственно, чего я не знал, как я смогу посмотреть тебе и Медведице в глаза».
Ястреб замолк на пару мгновений, а потом продолжал почти шепотом: «В тот день, когда я передал тебя в руки двум женщинам, я пообещал им, что не пропаду, а в итоге пропал».
Ястреб вновь умолк и взглянул на сына. Егор, казалось, безвозвратно углубился в себя. Он в этот момент думал о странных переплетениях судеб, о совпадениях, которые на самом деле не были ими вовсе. Думал о Ястребе и той общности, что была у него с Медведицей. Оторванность от своих корней, хотя корни эти, вроде такие природные и крепкие, невозможность объясниться с родными, побеги от самих себя, поиск своих и одиночество. Больше всего Егору хотелось, чтобы Ястреб продолжал говорить, ему нравился его голос, чуть сиплый, глубокий, страстный. Он только спросил: — А что последнее тебе деда Петя написал?
«Написал, что болеет, что ты женился и предложил ему перебраться к вам, но он чувствует, что его срок подходит, и ему хочется всё чаще оставаться одному, разговаривать с теми, кого уже нет рядом. И что в его сны стала захаживать Лосиха, предупреждать, чтобы готовился к дальней дороге. Еще писал, что напрасно я затеял встречу с Медведицей через телевизор, убеждал поскорее вернуться и повидаться со всеми. И я, видишь, приехал. Только деда меня не дождался.
Ястреб сполз со стула на пол, обхватив руками голову и глухо застонал. Егор сел рядом и гладил его по голове, а тот вздрагивал как раненный зверь. «Мы похоронили деду, сорок дней на днях будет».
«Я знаю, Егор, мне его сын звонил, я вчера на его могиле весь день просидел. Когда я шёл к тебе, то не знал, как зайду, что скажу, а увидел тебя и понял, что ты впитал всё лучшее от тех, кто тебя воспитал и добавил к этому своего».
Глава 12. Хранитель
— Расскажи, как тебя занесло в Канаду?
— Когда я оставил тебя у Лосихи и Медведицы, то рассчитывал продолжить свою учебу. Все, кто меня знал, думали, что я увез сына в деревню к своей родне. Но в деканате мне сообщили, что я отчислен. Отец Урсулы постарался, он не хотел, чтобы его дочь продолжала со мной учиться, поэтому пригрозил или дал взятку, я этого не знаю, но быстро нашёлся формальный повод для моего отчисления. И хотя всем было понятно, что никакой вины на мне нет, но спорить с её отцом было опасно. Сколько я не пытался добиться справедливости, всё было бесполезно.
Раз я больше не учился, меня ждала прямая дорога в армию, а там не было времени думать, я существовал на автомате. Потом я ненадолго поехал повидаться с родителями, но рассказать им ничего так и не смог. Один мой сослуживец предложил поехать с ним в Подмосковье на заработки. Вскоре у нас сколотилась строительная бригада, появлялись всё новые объекты, я начал верить, что скоро накоплю денег, найду нормальное жилье, заберу тебя. Но в какой-то момент нашу бригаду жёстко кинули, мы остались без денег и еле живы. Надо было на время куда-то скрыться, кто-то предложил рвануть в Канаду, пообещал, что на первых порах нам помогут. Так и получилось, только мы работали за копейки и полулегально. Мне помогло, что я начал активно учить язык.
Меня не раз принимали за коренного канадского индейца. Порой даже пытались по внешности определить, к какому племени я принадлежу. Однажды я оказался на традиционном празднике племён, там я познакомился с женщиной. Она мне сразу понравилась, особенно тем, что походила на алтайскую родню. Мы разговорились на этой почве, начали встречаться. Она жила очень скромно, растила двух сыновей, я помогал, чем только мог, сделал ремонт в ее магазинчике, пытался найти общий язык с её семьей. Именно в тот период у меня, забрезжила надежда забрать тебя.
В тот момент Петр Ефимович посоветовал написать Медведице письмо, рассказать о себе. Он думал, что я сумею забрать тебя в свою новую семью, хотя он так привязался к тебе, что размышлял об этом с горечью. Я действительно отправил тогда Медведице письмо, но ответа не было, да и я был в жалком положении эмигранта живущего в доме жены у которой двое своих сыновей, и она не особо горела желанием, чтобы я привез еще своего.
Я начал усиленно прорабатывать эту тему, какие нужны документы, сколько это будет стоить. Советовался, обсуждал, пытался ей рассказать о Медведице, которая воспитывает моего сына, что она мне не жена вовсе. Что я её вынудил дать мне слово заботиться о моем ребенке. А сейчас, у меня, наконец, появляется возможность освободить ее от данного обещания и забрать своего сына. В один решающий момент, она сказала, что больше ничего не хочет слышать о моей прошлой жизни. Ей был нужен я, но не мои проблемы. К тому же она сомневалась, смогут ли ее сыновья принять совершенно чужого мальчика из другой страны. У нас начались конфликты и, в конце концов, мы разошлись.
Меня все чаще посещали мысли, что надо возвращаться домой, а тут еще Пётр Ефимович написал, что Медведица уехала в неизвестном направлении, он официально оформил опекунство. Как раз в этот момент у меня появилась работа, которую я давно добивался. По логике я должен оставаться, чтобы регулярно отправлять деньги матери и вам с дедой, но я теряю время, ты растешь, а работу смогу найти и дома.
Еще я просто тосковал по родным горам, по своей земле. Где-то там растёт мой сын, ушла Лосиха, погиб мой отец, постарел Пётр Ефимович, младшая сестра вышла замуж, Медведица где-то скитается. И все это проходит там, а я здесь, и рядом со мной нет никого из близких. Мои приятели, с которыми я с приехал, давно вернулись обратно, а со мной жизнь играет по только ей понятным правилам.
Всю ночь я бродил, ждал, что внутри родится ответ как правильно поступить, потом вернулся, попытался уснуть, но сон не приходил. И тут явственно я очутился в одном эпизоде своего детства, который я совершенно успел забыть за последние годы. Каждое лето мы с отцом поднимались в горы пасти скот, там было наше родовое место, на котором стоял аил, его построил еще мой прадед. Аил почти прислонялся к поросшей диким барбарисом скале, невдалеке белым жеребенком бежал по камням ручей, мне очень нравилось это место.
Однажды в нашем аиле появилась Лосиха, мой отец сказал, что она приехала за каким-то особым корнем, да и просто погостить у нас. Я слышал, как взрослые говорили, что она лечит людей, делает из корней и трав настойки и отвары. Лосиха действительно уходила на весь день и часто звала меня с сестрой, мне было лет двенадцать, а моя сестра на четыре года младше. Помню, что Лосиха очень серьезно разговаривала с нами, объясняла такие вещи, которые я лишь сейчас начинаю понимать. Родители с нами так не общались, они были заняты бытом, повседневной жизнью, да и не принято было обсуждать что-то с детьми, свободного времени было мало, если мы не учились, то нам поручали домашнюю работу, редко, когда просто отпускали гулять.
В одно утро я проснулся необычно рано. Меня словно кто-то подталкивал в спину выйти из аила. Было совсем еще темно, наши собаки ворчливо переглянулись и даже не встали. Непонятно зачем вообще было вылезать из-под теплого одеяла в такую рань. Я постоял в нерешительности, а потом быстр понял, что хочу забраться на дальнюю пологую вершину чтобы оттуда посмотреть, как будет подниматься солнце. Это было не близко. Мы как-то ходили с сестрой туда, я запомнил, что оттуда можно разглядеть, спрятанные обычно за молочной дымкой, снежные вершины. Мне очень захотелось снова увидеть эти вершины, и я отправился.
Постепенно начало светать. Вдруг я ощутил, что к моему плечу прикоснулось что-то, будто бы крыло птицы. Я не успел даже испугаться, наверное, птица не заметила меня в сумерках. Но еще через мгновение птица снова коснулась меня, на этот раз не плеча, а головы и быстро скрылась. Ну да, это точно птица, сомнений нет. После её касаний я ощутил во всем теле необыкновенную легкость, захотелось побежать вверх. И я помчался так быстро, как только мог, пока не сообразил, что через шаг я довольно проворно взлетаю над землей. В тот момент мне показалось, что это нормально и, наверное, такое бывает со всеми. И продолжал свой странный бег-полет.
Спустя короткое время я уже стоял на пологой вершине. Вдалеке высвечивались очертания могучих хребтов. Я долго смотрел на необъятное пространство и ждал, когда появится первый луч солнца, и наконец, всё окунулось в золото нового дня. Постояв еще немного, я с той же легкостью побежал обратно.
Когда я влетел в дом, мама раздувала огонь в очаге в центре аила. Я прыгнул под свое одеяло и замер, глядя на утренний свет, проникающий из дымового отверстия на потолке. Свет, льющийся сверху, соединялся с дымом от очага и у них получался танец, и я растворился в нём.
После этого случая я начал вставать по утрам и бежать встречать солнце, если честно, я хотел снова встретить ту птицу и ощутить тот необыкновенный бег-полет, но в точности такого больше не повторилось. Хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями и тут как раз появилась Лосиха, я понял, что именно ей смогу рассказать.
Когда мы пошли за корнями, я так и сделал и помню, что меня удивила ее реакция. Сначала внимательно выслушала, затем отошла в сторону, начала кружиться, изображая птицу, даже попыталась издать птичьи звуки, мне было забавно за ней наблюдать. Потом мы сидели и смотрели вдаль, она сказала, что её имя Лосиха, а моё — Ястреб.
— Возьми это имя и храни. Помни, что имя тебе открывается доступ к твоей сути, береги эту суть. Родители тебе дали красивое, хорошее имя, но у тебя есть ещё одно, его тебе дала тоже твоя мать, только древняя как сами эти горы.
— Почему ястреб, не сова, сокол или орёл?
— Не пытайся рассуждать, просто прими, что я говорю. К тебе приходил тот, кто тебя хранит.
— Зачем он ко мне приходил, и почему я его не видел?
— Зачем приходил, знает он, не я. Ты его ощущал, это больше, чем видел. Отведи в своей памяти отдельное место об этой встрече, в трудный момент это поможет. Не всех и не часто посещают хранители, а еще реже они показываются наяву. Раннее утро – это их время. Не отпугни его, посиди в тишине, прислушивайся. Ястреб взлетает выше, чтобы лучше видеть то, что внизу. Не иди вопреки назначению, не пытайся избежать своей силы.
Ничего я тогда не понял. Только теперь осознаю, как же тщательно я избегал всего, что касалось этого воспоминания. Но каждый раз хотел от всего убежать, а еще лучше улететь, скрыться за облаками, но меня снова и снова возвращало к земле.
Ястреб замолчал. Он не ожидал, что сумеет рассказать даже то, что говорить не собирался. Егор умел слушать. Как же много Ястреб потерял, что не узнал его раньше. Он снова поймал себя на мысли, что сын очень похож на Лосиху, в нём та же особая жизненная сила и мудрость одновременно. Возле таких людей и сам по-новому раскрываешься.
— Ты надолго приехал? — спросил Егор.
— Навсегда, восстановлю дедовский аил, поживу пока там.
Ястреб впервые за всё это время улыбнулся. Он и правда был похож на индейца, какого-нибудь вождя племени со старой фотографии. Егор смотрел на него и ощущал глубинную прочность их связи поверх всех прожитых лет и обстоятельств.
Да и Ястреб часто возвращался в те свои первые дни, проведенные с сыном. Всё, до мельчайших деталей вспоминал. Пока дедовскую стоянку приводил в порядок, латал крышу, готовил дрова. Лето мгновенно промчалось. Каждый день для Ястреба наполнялся новыми красками и смыслами. Предрассветные заморозки становились крепче, в спину уже дышала зима. Рано она приходит на высокогорье. Медведица была где-то рядом, Ястреб ощущал её приближение.
Глава 13 В гостях
Медведица услышала сквозь сон женский голос: «Снег ночью выпал, рано нынче». Голос стих, громыхнуло ведро, кошка прошмыгнула в приоткрытую дверь. Она привстала и огляделась. Вчера ей этот аил показался большим, неуютным, а сейчас он наполнен осенним охристым светом, идущим с потолка и легкий дымок вчерашнего очага, пританцовывает неспешно. Перекликаются за стеной невдалеке подросшие за лето телята, покрикивает сорока. Белая хозяйская кошка примостилась на край длинного топчана.
Добротно и мирно в аиле у Лиса. Запах копченого домашнего сырчика и утренних заморозков смешался со странными снами, и Медведица ощутила себя в уютном закутке. Только тишина шестигранного аила и звуки текущих мгновений. Круглый очаг посередине, теплый спальник и никто не зайдет без стука, разве что кошка.
Когда они с ним приехали, Лис первым делом познакомил Медведицу со своей женой Баяру и сразу показал аил, который расположился на обширном дворе неподалеку от хозяйского дома. Жена Лиса хотела пообщаться с Медведицей, но он, уже немного изучив характер Медведицы, как бы невзначай отвлек жену рассказами о дороге, позволив Медведице незаметно уйти в аил, чтобы бросить свой спальник на жесткий топчан и разжечь очаг.
Утром Медведица вышла осмотреться и сразу заскользила глазами по осенним горным склонам. Огненные всполохи красок, близость тайги, звуки деревни в отдалении, всё окружающее её радовало. Через участок бежал довольно глубокий ручей, и Медведица сразу представила, что пока он не замёрзнет, она будет выходить на рассвете, набирать полное ведро и с фырканьем выливать на себя.
Она вытащила свой походный блокнот и начала листать пропахшие полынью страницы, была у неё такая привычка вкладывать между страниц веточки серебристой полыни. Рисунки, наброски, какие-то полузабытые списки, чьи-то адреса. Мелькнула страничка с тщательно прорисованным бронзовым наконечником. Медведица задержалась взглядом, вглядываясь в каждый штрих.
Листание страниц перенесло её в то пространство, где хотелось просто часами лежать на земле глядя на облака, а потом плыть по бесконечной бирюзовой воде куда-то на юг за оранжевыми утками. Все события последних недель сделались прозрачными и зыбкими.
Она разожгла очаг, принесла воды и достала свои припасы, пора бы перекусить. В это время в дверь заглянула жена Лиса, средних лет алтайка с красивым радостным лицом. Баяру хотелось поговорить, она осторожно вошла, присела на край топчана и немного опасливо глядя на Медведицу спросила: «Вы к нам приходите кушать. Муж сказала, чтобы я Вас сильно не беспокоила». Она говорила в типично тюркской манере немного сокращая окончания, отчего интонация делалась более вопросительной и лёгкой. Медведице всегда нравилось это азиатское интонирование и еще ей стало неловко, что хозяйка с ней так осторожничает. «Баяру, уважаемая, спасибо Вам за гостеприимство, если нужна будет помощь по хозяйству, то я буду рада быть для вас полезной».
— Да Вы осваиваетесь, живите сколько надо, а то как дети наши уехали в город учиться, так пусто без них. Конечно, родственников, знакомых много, я в школе ещё работаю. Как мне Вас называть, а то муж говорит Медведица, но есть же обычное имя, да?
— Обычное имя давно вышло из употребления. Но если хотите, можете называть Екатерина.
— Хорошо, Катерина, хорошо, осваивайтесь, я пойду, не буду мешать. Приходите к нам на ужин вечером, сегодня у нас праздник семейный, приходите.
После того как Баяру вышла, Медведица громко выдохнула и улеглась поудобнее. Ей в такие моменты всегда бывало очень неловко, и хозяевам нельзя отказывать и идти на семейные застолья, только время зря троить, не любила она эти застолья.
Глава 14 Праздник
— Заходите, Катерина, ждём только Вас, — суетилась Баяру, выкладывая угощение по тарелкам.
— Вижу у вас праздник большой, а я-то с пустыми руками, — пробурчала Медведица.
— Просто семейный междусобойчик, к Баяру брат приехал, очень давно они не виделись, садись, пожалуйста, угощайся. – Лис был уже немного подвыпивший.
— Познакомьтесь, это мой брат Эркиш, а это Катерина, коллега моего мужа, очень интересный человек.
— Давайте, за долгожданную встречу, — Лис радостно поднял перед собой рюмку, хотел ещё что-то сказать, но Медведица не дождалась окончания тоста и залпом выпила.
Терпкий вкус настойки слегка оглушил и на долю секунды усилил зрение. Этой доли хватило, чтобы убедиться, кто сейчас сидит напротив неё. Медведица как угодно представляла себе их встречу, но никогда за столом в кругу его родственников.
В первое мгновение ей захотелось исчезнуть, выскочить из-за стола, быстро покидать всё в рюкзак и скрыться в темноте. Как ни странно, она сдержала этот первый импульс и даже нашла силы внимательно всмотреться в сидящего напротив неё. Чёткое, широкое лицо, вступающие скулы, вытянутые вверх уголки миндалевидных глаз, сжатые губы, весь облик напоминает каменное изваяние тюркского воина.
Не сказать, что он сильно напоминал того Ястреба, которого она знала двадцать пять лет назад, но какой-то азарт и любопытство обуяли Медведицу. Возможно крепкая настойка так действовала. Но если это Ястреб, почему он не узнает её, это странно, он должен был её видеть в интернете, в каких-то передачах, возможно делает вид, что они не знакомы.
Тем временем Баяру расспрашивала Ястреба что-то о его жизни, рассказывала ему какие-то подробности про их родню, он что-то ей отвечал, Лис вставлял какие-то реплики, время от времени переходя на алтайский. Похоже, они действительно впервые увидели друг друга после долгой разлуки. Нет, так не бывает, что за нереальное совпадение, как она могла оказаться ровно в этот момент именно в этом доме.
Баяру пошла за семейным альбомом, Лис тоже зачем-то отлучился, Медведица и Ястреб застыли друг напротив друга в полной тишине.
— Вы надолго приехали? – выпалила Медведица.
— Видимо да, а Вы? – Ястреб был настолько отстранен, что Медведица всё больше начала сомневаться, не обозналась-ли, она ведь не помнит его голос, да и его внешность, всё как в тумане, всё-таки очень много времени прошло. Её неприятно обдало осознанием, что она все двадцать пять лет любила и презирала проекцию в своей голове.
Она так и не ответив на вопрос, уставилась в одну точку. Вернулись хозяева и продолжилось застолье. Медведица уже было хотела вежливо удалиться, но тут явственно услышала: «Да, мы с ним виделись, я был у Егора, конечно, познакомлю вас обязательно, он отличный парень, они с женой ребёнка скоро ждут, очень хорошие ребята».
Медведица сама на мгновение превратилась в ребенка, ей захотелось завыть и расшвыривать вещи. Но она просто медленно встала и начала вежливо прощаться.
«Ну что, в руках ты хоть себя держать научилась», подумала Медведица про себя и пошла по темному двору по направлению аила. Уже в темноте она разревелась.
Вот так, ждешь столько лет встречи, а тебя оказывается, просто не существует. Она разожгла очаг и долго смотрела на огонь. Всё проплыло как не было, а если что и было, то лишь в её болезненном воображении.
Глава 15 Вдвоём
Утром у порога аила сидел Ястреб, ждал, когда Медведица проснется. Он видел, как она неспешно пошла на ручей умываться, вернулась, разожгла очаг. Она проходила несколько раз мимо него, как будто не видела. Скрипнула дверь, он молча зашёл и сел на край топчана. На огне готовился чай с толканом, пахло дымом арчина, топленым маслом и поздней осенью.
— Пожалуйста, прости меня. Я вчера растерялся, готовился к встрече с сестрой, и вдруг появляешься ты. Я понял, что не выдержу два таких события, никак не ожидал тебя встретить у своей сестры. Знаешь, мне в какой-то момент стало страшно, будто кто-то специально подстроил нашу встречу, чтобы посмеяться надо мной.
— Но тебе всё равно придется Баяру объяснять, что мы с тобой вроде как знакомы.
— Вчера после твоего ухода я им немного обрисовал ситуацию.
— Ясно, ну круто.
— Катя, правда, прости, ты для меня очень дорогой человек. Я никогда не смогу забыть, что ты сохранила и воспитала моего сына, ничего не зная ни обо мне, ни о тех событиях, которые нас с тобой соединили.
— Ты уверен, что «соединили»? Я оказалась связанной данным тебе словом, это была манипуляция с твоей стороны, иначе не назовешь. Да и Егор едва ли мог быть счастлив со мной. Я еще та мать, оставила его в двенадцать лет на попечении одного доброго человека, вот кого тебе надо благодарить.
— Егор тебе не сказал? Умер Петр Ефимович, в самом конце весны, не успел я с ним повидаться, опоздал. Я в огромном долгу перед ним, перед тобой, моей тётей Зоей, которую ты называла Лосихой.
Известие о смерти деды Медведицу окончательно опустошила. Она не разговаривала с Егором ни разу как уехала, как обычно попрощались до следующего «чая» и всё. Медведице стало горько, что она лишний раз никогда не позвонит, не спросит ничего, и Егора от этого отучила.
— Ты знаешь, я ведь всё это время боялся нашей встречи, не знал, как посмотрю тебе в глаза, — Ястреб сидел на корточках у очага, говорил негромко и следил неотрывно за язычками пламени обнимающими смолистые ветки.
— Ага, так боялся, что даже телевидение подключил, — раздражённо заметила Медведица.
— Думай обо мне что хочешь, это твоё право, я всё равно перед тобой никогда не смогу оправдаться. Лосиха была права, я не должен был оставлять сына, надо было уезжать с ним к родителям, но я думал тогда только о себе.
Если ты захочешь, я расскажу свою историю, но это долго, и я не знаю нужна ли она тебе. Скажу только, что как только приехал, сразу нашёл Егора, мы с ним так хорошо поговорили, я не ожидал, что увижу хоть и молодого, но уже зрелого человека, по сравнению со мной он просто мудрец.
После нашей встречи я уехал на летнюю стоянку моего детства, ремонтировал дедовский аил, и вместе с ним себя по кусочкам пытался восстановить. Искал там то, что потерял, хотел уловить хоть краешек того состояния, о котором, когда-то делился с Лосихой. Понемногу пришёл в себя, и вот решился с младшей сестрой повидаться, наших родителей уже нет в живых. Ко мне очень медленно возвращается жизнь, и родственные чувства тоже, как память после тяжёлой болезни.
Но давай сейчас не обо мне, тебя хочу послушать, я читал про твои экспедиции в тундру Ямала, Уссурийскую тайгу, на необитаемые острова Японского моря, плато Путорана и это не считая Монголии, Алтая, Саян, Камчатки, у меня просто нет слов. А этот промышленный альпинизм, в котором женщин максимум пять на всю страну. Я слышал, что в прошлом году ты пересекла полуостров Таймыр и дошла до самой северной точки Евразии, 800 км или около того, пешком, на каяке. Я восхищаюсь тобой, правда.
Медведица слушала и свирепела. Её взбесило, что Ястреб подбирает тему, чтобы ей угодить, а не вспоминает те годы, которые он попросту не выходил с ней на связь. А эта его показная угнетённость собственным чувством вины, какая-то нарочитая правильность, сожаления, желание ей понравиться.
Рассказывать о своих достижениях она умеет и любит, но не сейчас. Тем более, Ястреб не пытается даже заглянуть за фасад «известной путешественницы», «Конюхова в юбке». Она до остроты в сердце ощущает сейчас рядом с Ястребом оглушающую пустоту. Сколько лет она наделяла его в своём воображении чем-то несуществующим, будто он был продолжением её самой, только отчего-то отколовшейся, как льдина от айсберга, но течение когда-нибудь вернёт его на место. И вот вернуло.
Медведица вышла подышать, настойчивый осенний снег ложится на изгибы лесных вершин, за спиной потрескивают ветки лиственницы. Она вспоминает бронзовый наконечник, из-за которого она оказалась здесь. Оборачивается назад, Ястреб молча смотрит на огонь. Ей по-прежнему нравится его лицо, как вырезанное из камня, всё спрятано в глубине, будто в тайне.
Он спросил: «Ты что-то поняла в своём одиночестве?»
Она ответила: «Поняла, что есть бессмертие», и сама удивилась такому ответу.
Они подкладывали ветки в огонь, подваривали молочный чай с густым толканом, добавляли топленое масло и соль и тихо сидели рядом.
Баяру заглянула в аил, увидев Ястреба и Медведицу начала их звать в дом: «Эркеш, Катерина, пойдемте к нам, вы тут целый день голодные сидите, нехорошо, пойдемте».
Поздним вечером Лис завёл тему, что бывает вещь передает некую информацию и её можно попытаться уловить. Принёс несколько предметом, каменные сколы, пару звериных зубов, сердоликовую бусину и тот самый, бронзовый наконечник. Предложил выбрать любой. Первым вызвался Ястреб, выбрал наконечник, положил на ладонь, закрыл глаза, но довольно быстро отложил, сказав, что ничего не ощущает. Медведица понимала, вероятность что-то почувствовать в данный момент почти равна нулю, Лис был прав, надо в родной для предмета среде, и всё же лёгкая дрожь пробежала по телу, когда она взяла в руки знакомый ей наконечник, но дальше ничего не последовало.
«Всё самое важное случается только в подходящее время», — многозначительно произнёс Лис глядя на неё.
Глава 16. Круговорот
Я проснулся будто кто-то подтолкнул меня, сразу посмотрел на Надюшу, она спала, закинув руку на край детской кровати, там мирно сопела наша крошечная зайка — Зоя Егоровна десяти месяцев от роду с глазами черничного цвета. Во дворе совсем тихо, ни лая собак, ни гулкого ветра в проводах. На часах 4:04, запомнил из-за симметрии цифр, осторожно вышел из комнаты, проверил отопление прикрыл печную заслонку, вышел во двор. Безлунное ночное небо, предзимний холод, прозрачный воздух, свежевыпавший снег.
Ровно год назад в этом время к нам приехала Медведица. Она по обыкновению предупредила уже с дороги, «как насчёт чая сегодня к вечеру». Зашла радостная, а увидев Надюшу с животом, так совсем светиться начала. Ближе к ночи мы с ней снова сидели вдвоём, она рассказывала мне о Лисе, о моей тёте Баяру, в подробностях описала встречу с Ястребом. Я сначала не знал, как реагировать, всё искал какой-то подвох, но у неё даже голос изменился, а глаза стали вовсе какие-то небесные.
В какой-то момент мне представилось, что Медведица наверняка с Ястребом в его дедовский аил зимовать поедет, а весной, когда Надюша родит, мы все вместе наконец-то соберемся. От этой тёплой картины я будто опьянел неминуемым и долгожданным счастьем. Медведица, увидев моё радостное лицо, с какой-то своей особенной насмешливой нежностью произнесла: «Егор, я уверена, что всё будет именно так ты хочешь, но прости меня, пожалуйста, я не вписываюсь в эту картину, пойми меня правильно, ничего поделать с этим нельзя. Я на зиму уеду на заработки в город, а ближе к весне отправляюсь на Чукотку. Обещаю, что буду чаще теперь выходить с тобой на связь и ты мне тоже звони».
«Слушай, ну объясни мне почему, когда всё начало налаживаться, ты опять хочешь куда-то уехать, уйти, улететь, уплыть, что за напасть, что у тебя за гордость нечеловеческая или как это называется?!» – мне никогда еще так не хотелось доказать ей, как она не права. Она слушала на удивление терпеливо, не пытаясь перебивать.
Когда я выговорился Медведица сказала: «Я только теперь поняла, что история с Ястребом была мне нужна, чтобы познакомиться с тобой, жаль только, что я оставила тебя слишком рано, но зато без меня ты быстрее повзрослел. Егор, у меня нет в жизни людей ближе тебя и Лосихи.
Близость — это не одинаковость, это разность, в ней заключается основная сила притяжения, а с Ястребом мы похожи, мы практически родственники, поэтому нам хорошо вместе, но нас не притягивает друг к другу, а если мы надолго останемся рядом, то начнёт отталкивать. Закон магнетизма, помнишь, если приблизить два разноименных полюса, то произойдет притягивание магнитов, но если приблизиться одноименными полюсами, то будет отталкивание».
С тех пор я не видел её, она решила остаться на Чукотке, пишет, что нашла там себе применение. А с появлением Ястреба у меня теперь оказалось столько родственников по всему Алтаю и горному, и степному. Правда, я еще не всех знаю, но решили собраться на юбилей моего отца. Он обзавелся хозяйством, собирается жениться, говорит, что вернулся к себе настоящему.
Не решаюсь ему пока рассказать, что я в фэйсбуке нашёл Урсулу, написал и она довольно быстро ответила. Говорит, что много лет уже не была в России, стала забывать язык, что вместе с мужем работает в индустрии моды, но про свою семью больше ничего не говорила. Она спросила, как сложилась моя жизнь, нужны-ли мне деньги, я ответил, что у меня всё отлично, ни в чём не нуждаюсь, она очень удивилась, что я уже женат. Совсем по-будничному мы пообщались, она мне призналась, что у неё ощущение, словно всё происходило не с ней, а в какой-то далёкой и страшно прошлой жизни. Кажется, в психологии это называется вытеснение, но я не силён, чтобы разбираться в этих вопросах. Одно могу сказать, никакой неприязни я к ней не ощутил.
Сейчас мне очень захотелось поговорить с Медведицей, тем более на Чукотке уже утро. Хотя какое утро, в это время у них полярная ночь. Я очень редко ей звонил. Пару гудков, в трубке какая-то возня, потом детский голос, я растерялся, говорю: «Привет, а кто-то из взрослых есть рядом, можешь позвать?».
В ответ сопение, шорохи и громко: «Здравствуйте, это поди сын Кати Умкын, ага, так она свой телефон у нас в Певеке на квартире оставила, наказала, что, когда вы позвоните, передать, что ушла она. Так ушла на лыжах, не сказала куда. Давно, месяц уже, однако. Так мы телефон не выключаем, у нас её вещи кое-какие, она сказала приберечь. Да вы не волнуйтесь, опытный она человек. Скорее всего на зимовье остановилась ночь пережидать, в середине января снова светло станет. Подождите, она еще передать просила, что если не вернется, то искать её не надо, просто не надо и всё, так сказала».
Я изо всех сил натираю свежим снегом лицо. Нет, не плачу. Хочу закричать и молчу, выйти за калитку и идти навстречу восходу, но возвращаюсь в тёплый дом, ставлю чайник, гашу свет. Сижу в предрассветных сумерках. Вспоминаю, как пугали меня когда-то её слова – «ты потом всё поймешь». Это «потом» наступило, Медведица. Я знаю твою решимость следовать своему пути. Но нам еще обязательно надо встретиться под этим небом полным зимних созвездий.
Наляжем, друг, на вёсла свои.
Волна, пощади пловца!
Большая Медведица, благослови…
Олег Куваев Баллада о детях Большой Медведицы
Примечания:
Аил — традиционное конусовидное алтайское жилище, встречаются различные его конфигурации.
Арчин – горный можжевельник, веточки этого растения поджигаются во время алтайских обрядов
Певек — город на Чукотке, самый северный город России
Полярная ночь на Чукотке длится с конца ноября до середины января
Сырчик (курут) – твёрдый копченый домашний сыр
Табын-Богдо-Ола — горный массив на юго-востоке Алтая, расположенный в области схождения границ России, Монголии и Китая.
Толкан — алтайское национальное блюдо из обжаренных и измельчённых зерен ячменя, которые смешиваются с топленным маслом, солью или сахаром и специальным образом добавляются в зеленый чай
Улаган — село на востоке Республики Алтай, административный центр Улаганского района
Улгинский аймак — административный район Монголии, на севере граничит с Россией. На территории аймака большое количество исторических памятников с многочисленными каменными изваяниями, наскальными рисунками, курганами.
Умкын (чукот.) — медведица
Чабан (тюрк.) — пастух
Начало истории здесь
На превью картина художника Юрия Лисовского (Сыктывкар, Республика Коми)
Марианна Яцышина
