В смысле, я плачу? Это непроизвольно. Впереди ничего не вижу, даже страх пропал. Я потеряла точку опоры. Щелчок карабина, несколько рывков, и купол парашюта раскрыт. Не успеваю сообразить, как уже я парю в потоке новизны.

За тридцать минут перед этим тщательно зашнуровываю ботинки. Обычно так не делаю, завязываю кое-как, небрежно. А сейчас, как солдат перед парадом, подтягиваю каждый миллиметр. Нам взлетать на девятьсот метров над землей, а потом падать вниз.

Возбужденные голоса стихают, подошел инструктор: «Вы все хорошо запомнили? Как только видите приближение почвы, группируетесь, как вас учили, чтобы коснуться всей стопой земли. После приземления парашют за стропы подтягиваем, купол гасим». Мы смиренно заходим в пасть самолета цвета выгоревшей травы.

– Первый на выход!

Все в напряженных позах, только шнурки на угрюмых берцах вздрагивают. Мне нестерпимо нужно оказаться сейчас на земле. Ощущать под ногами плотность. Многое обдумать. Лучше вообще не думать. Замереть, прислушиваясь к щелканью птиц в черемухе. В полудреме смотреть, как выстраиваются в послушный ряд парашютисты. Как поднимается маленький самолет над дымкой теплого леса. Все игрушечно-яркое, майское, голубое.

– Третий пошел!

В тот день больше ничего не помню так отчетливо. Ни эйфорию парения, ни восторг после приземления.  Только его,  самый первый шаг. В неизвестность будущего.

Марианна Яцышина

На превью фото: Юрий Лисовский