Тому, кто вершины достиг,
Не надо, не надо, не надо,
Ни мыслей, ни песен, ни книг…
Георгий Вяткин, 1917 г.
Автор этого путевого дневника — Евгения Шарапова. Она делится своими осенними впечатлениями и замечательными фотографиями о конном путешествии по Катунскому хребту .
Кто бы мне что не говорил, а все же я считаю, что немного в жизни женщины есть вещей страшнее сантехники. Эта, не побоюсь этого слова, стихия мало предсказуема, практически неуправляема и тошнотворно внезапна. Есть еще, правда, не к ночи будь помянута, электрика — это, на мой взгляд, еще хуже, ну хотя бы тем, что в корне непонятно; в сравнении с электрикой загробная жизнь, к примеру, для меня представляется хорошо изученной, объяснимой, и доступной для освоения и подчинения нуждам любого усопшего, да и живым, глядишь, нет-нет, да и перепадет какой-нибудь приятный, или не очень, сюрприз из-за черты.
Но речь об электрике здесь не пойдет, в этот раз оказалось достаточно сантехники, чтобы тщательно взлелеянные ранее планы начали меняться.Вернувшись нынче с маршрута по Тянь-Шаню, который выдался очень тяжелым и довольно неудачным, натаскавшись неподъемного рюкзака, по полной программе отведав горняшки и отвратной погоды, я впала в рефлексию и меланхолию на тему того, что старость, судя по всему, подкралась незаметно, и силы стали уже не те. Смирившись с неотвратимо надвигающейся на ранее дюжий организм немощью, я решила организовать себе на оставшуюся часть отпуска вполне пенсионерский маршрут, чтобы не делать ничего тяжелее нажатия кнопки спуска затвора на фотокамере.
Нет, я не собиралась нанимать могучих шерпов, поднимающих для изнеженных туристов их непомерные грузы под самые облака, я решила отправиться в конный поход. Благо, у меня есть очень хорошая знакомая, которая держит целый лошадиный табунок и организует чудесные конные маршруты по Катунскому хребту на Алтае, да вы, в общем-то, с ней уже заочно знакомы по моим рассказам, это Тая. На начало сентября у нее не было ни одной группы туристов, и мы договорились с ней о походе к истокам реки Проездная Мульта к тамошним озерам, что неподалеку от хребта Холодный Белок. Тая утверждала, что это «очень осенний маршрут», но что это в реальности означало, я по-настоящему поняла, только лишь оказавшись там…
2 сентября 2014 г.
Прощай, порог! Наш путь далек.
Пусть хлещет дождь, сбивая с ног,-
Уходим прочь, в глухую ночь
Сквозь дебри, горы, дол и лог.
Уходим прочь! Уходим прочь!
Гони коней в глухую ночь.
JRRT
В самых последних числах августа я, выдержав суровую битву с работодателем за остаток своего отпуска, оказалась, наконец, в селе Мульта у своей приятельницы, и вот уже третий день проходила вынужденную акклиматизацию: у Таи во вновь построенном доме прорвало водопровод, и вода понемногу затапливала подвал. По этой причине мы не могли выдвинуться на маршрут; Тая металась в поисках человека, который мог бы призвать к порядку разнуздавшуюся сантехнику и наконец-то заменить лопнувший фитинг. Хорошего специалиста, которому можно без внутреннего содрогания доверить эту почетную миссию и в городе-то не сразу отыщешь, а уж в глухой алтайской деревне с подобным вопросом и вовсе беда. Он вроде бы и существовал там, но как это обычно случается, его разрывали сразу на несколько объектов, и нам оставалось только ждать, когда он сможет подъехать, поскольку дом в подтопляемом состоянии оставить было никак невозможно.
Не то, чтобы я проводила это время без пользы и приятства, я и без всякого похода наслаждалась жизнью в столь прекрасном месте, да и свободных дней в запасе было предостаточно, меня беспокоила лишь погода, которая в начале сентября, как правило, устанавливается в этих местах на весьма непродолжительный период. Но пока что дни стояли по-летнему теплые, светило солнце, и надвигающуюся осень выдавала лишь пожухлая трава, да особая вечерняя промозглая сырость, спускавшаяся в долину с приходом сумерек. Вот поэтому-то я и испытывала беспокойство; мне казалось, что прекрасные деньки простоят недолго, вскоре придет циклон, и на маршрут мы выйдем уже под моросящим осенним дождем. Не могу сказать, чтобы это обстоятельство сильно пугало в бытовом плане – на нашем маршруте предполагалось наличие таежных избушек, где всегда можно просушить вещи и заночевать в тепле, скорее невыносимой казалась мысль вернуться из второго по счету похода без приличных фотографий, а тут уже погода играла решающую роль.
Для похода все снаряжение было собрано, кони пойманы на тебеневке, напедикюрены и приведены в усадьбу, настроение держалось «чемоданное». Ждали только сантехника, ставшего за последнюю пару дней, личностью почти мифической. И вот, уже около двух часов пополудни, чудо все-таки произошло: очередные «заедучерезполчасика» в конце концов наступили, и на пороге возник повелитель водоснабжения и канализации местного масштаба. Прокопавшись минут двадцать и окончательно залив помещение, он объявил, что все готово. Пока Тая провела осушение, пока раздала сыну последние ценные указания на время своего отсутствия, пока оседлали и завьючили коней, время подошло к четырем часам дня. Я было предложила перенести выход на завтрашнее утро, но Тая сказала, что до темноты мы успеем добраться до места первого ночлега. Итак, впервые в жизни, я выдвигалась в поход на ночь глядя.
Первые одиннадцать километров, до поселка «Маральник», показались мне сплошным испытанием на прочность, плотность и изгиб, одним словом, сущим кошмаром. Я уже давно не ездила на лошади; кроме того, у меня в анамнезе имеются травмированные в свое время на тренировках колени, которые тут же взвыли и запросили пощады уже на пятом километре. На седьмом — я подумала, что отправиться в конный поход было отнюдь не гениальным решением с моей стороны, и не лучше ли было пойти в горы по старинке, с рюкзаком на горбу, вместо лошади под задницей. Кроме того, выданное мне на маршрут конище оказалось хитрожопым и своенравным: пока я усмиряла собственный взбунтовавшийся организм, оно немедленно решило, что главным действующем лицом в нашем тандеме являюсь вовсе не я, и во все тяжкие начало демонстрировать характер – пыталось безостановочно жрать траву, вместо того, чтобы резво передвигаться вслед за идущим впереди конем проводника.
Сильно жестко управлять им я поначалу боялась, представляя, что могу ему чем-нибудь навредить; Бурка – так звали коня — быстро понял это, и признал, по всей видимости, во мне слабое звено. Пришлось ужесточить правила игры. Несколько раз я слезала со спины животного и шла пешком, разминая ноги и ведя коня в поводу, или отдавала уздечку Тае, а уж она могла с легкостью объяснить коню, как должно вести себя животное в караване. Ехали в основном по тропе, идущей вдоль реки, и везде бросались в глаза последствия страшного июньского паводка – кое-где русло реки изменилось до полной неузнаваемости, места, которые я видела почти каждый год и казавшиеся не то, что знакомыми, а уже хорошо известными, я иной раз вовсе не могла идентифицировать.
Когда же я узрела, что осталось от очередного моста, снесенного по весне летящей водой, разум вообще отказался представлять, что здесь происходило какие-то три месяца назад. Перед поселком мы ненадолго устроили привал у ручейка – остановились передохнуть и попить воды. Тут Тая сообразила, что кроме всего прочего, мне наверняка некомфортно было ехать еще и со стременами, затянутыми по-алтайски коротко. Она исправила эту проблему, и действительно, после этого езда верхом перестала представлять для меня непрерывное мучение.
После Маральника тропа ныряла в тайгу и потихоньку начинала набирать высоту, петляла между лиственниц и кедров. Местами она сливалась с более набитым путем: несколько лет назад местные жители проторили до знаменитых Мультинских озер дорогу – ну, или то, что с натяжкой могло ею именоваться в редкие периоды отсутствия в этих краях дождей, и было способно пропустить транспорт вроде уазика или «шишиги». После налаживания автомобильного сообщения, так называемые «матрасники» хлынули на озера потоком, для них настроили кучу кемпингов с печками, банями и прочими благами цивилизации.
Впрочем, туристический сезон в сентябре в этих краях уже сходит на нет, и до самой темноты по дороге нам так никого и не встретился. Солнце начинало клониться за горы, на землю спускались сумерки; было приятно потихоньку ехать по дороге в сгущающейся темноте и наступающей прохладе, и любоваться то выплывшей на небо прибывающей луной, то закатными отблесками солнца на вершинах, то прядями тумана, что уже начал клубиться в низинах у воды, и медленно выплывал навстречу. Давно оставив в стороне реку Мульта, мы продолжали путь по реке Михайловка. Миновав обширные безлесные луговины, именовавшиеся у местных «воля», дорога снова углубилась в тайгу.
Становилось все темнее, и наш поход мне все больше напоминал хоббитские странствия по Ширу под покровом ночи, разве что эльфы не спешили навстречу, да от черных всадников Эру тоже миловал. Наконец Тая, уже почти в полной темноте, объявила, что мы приехали: немного в стороне от дороги едва различимо виднелась избушка. Вскоре мы уже собирали в темноте растопку — наколотые прежними постояльцами дрова были разбросаны по поляне вокруг, и мы позволили себе воспользоваться ими — растапливали буржуйку в избе и закрывали взятым с собой тентом оконный проем, в котором не было рамы.
Пока я распаковывала седельные сумки и разводила костер, Тая ушла с фонариком куда-то в темноту, обещая найти воду. Вскоре среди деревьев замелькал огонек, и она вернулась с котлом, в котором плескалась чуть мутноватая, но вполне пригодная для готовки и умывания вода. Ужин приготовили быстро и ели уже в натопленной избушке со всеми возможными удобствами: на полке нашелся огарок свечи, и живой огонек создавал в помещении ощущение уюта и комфорта.
3 сентября 2014 г.
Бежит дорога все вперед.
Куда она зовет?
Какой готовит поворот?
Какой узор совьет?
Сольются тысячи дорог
В один великий путь.
Начало знаю; а итог —
Узнаю как-нибудь.
JRRT
Утро занялось хмурое и туманное. В тайге стояла глухая тишина, которую нарушали только фыркавшие и хрустевшие травой кони, да перекличка кедровок, разносящих по округе последние новости. А вести были таковы, что нынче в михайловской избушке остановились люди, да не охотники или шишкующие местные жители, а две странные тётки с конями. Удивительное событие.
Выйдя из избушки, я была неприятно поражена тем, что вчерашняя темнота милосердно скрыла от моих глаз: вся стоянка вокруг домика была загажена мусором. Местные часто любят прохаживаться по костям туристов: приезжают, мол, всю природу нам захламили. Но правда жизни демонстрирует иное: такой мусор ни один турист не понес бы на себе в горы, да еще в таком количестве. Вокруг валялось неимоверное число стеклянных бутылок из-под водки, консервные банки, тряпье, а пластиковым бутылкам и полиэтилену не было числа. Сначала все это пытались складировать в кучи, но ветер разметал отходы человеческой жизнедеятельности по поляне, и вид вокруг жилища в тайге стал отвратительным.
Я отправилась на поиски воды в ту же сторону, куда вчерашним вечером ходила Тая и в тридцати метрах обнаружила маленький ручеек, текущий между кедровых корней и кочек, поросших мхом и кустами карликовой березки. Умывшись, я кружкой нацедила воды в котелок и отправилась обратно – разводить костер и готовить еду. После завтрака мы разожгли костер посильнее, и два часа собирали и жгли мусор, наколотые до нашего появления дрова складировали на просушку в избе, собирали растопку для новых постояльцев, буде они случаться здесь после нашего ухода. Наведя здесь хоть относительный порядок, мы выдвинулись в путь.
Туман потихоньку начал рассеиваться, и стало очевидно, что погода понемногу меняется. Мы по-прежнему ехали то по лесной дороге, то по тропе, и через несколько километров миновали развилку – дорога забирала влево и уходила к Мультинским озерам, мы же свернули на тропу, идущую чуть правее, по склону горы вдоль речки Проездная Мульта.
— Тая, почему река называется Проездная Мульта? – задала я давно интересовавший меня вопрос.
— Потому, что вдоль нее издавна проходила конная тропа, по которой проезжали на Тальмень.
Тальмень (или Таймень) – это довольно крупное озеро в горах примерно в двадцати километрах по прямой в южном направлении. В свое время местные жители ездили туда за хариусом, что водился в его ледяных прозрачных водах в неимоверных количествах. Нынче и туда уже добралась вездесущая, как плесень, цивилизация, и, если бы не создание Катунского биосферного заповедника, хоть каким-то образом регламентирующего его посещение, участь редкой красоты водоема была бы, на мой взгляд, совсем печальной.
Мы немного отклонились от маршрута, и на очередном подъеме остановились чуть в стороне, на площадке, представлявшей собой хорошую обзорную точку, с которой далеко впереди просматривались верховья реки Крепкой, слева виднелось Нижнее Мультинское озеро, а наш путь шел правее, в верховья Проездной Мульты.
После отдыха и фотосъемки вернулись обратно и продолжили пологий подъем. Тропа, поначалу петлявшая вдоль реки по косогору, по мере набора высоты вынырнула в горную долину с крутыми склонами, и теперь то вела нас лугами, то вновь скрывалась в таежных зарослях. Погода тем временем менялась: западный ветер пригнал тучи, почти полностью закрывшие небо, над Мультинскими озерами низко повисли сизые клубы, там уже вовсю разыгралась непогода. Над нашими головами пока что бродили отдельные облака и не пытались пролиться дождем, но навстречу уже неслись по небу темные космы и обещали скорое ненастье.
Но я немного отвлекусь на пространные рассуждения. Вот всегда меня интересовал такой вопрос: сколько плюсов в свою карму зарабатывает человек, решивший своими руками срубить избушку в тайге? И чем измеряются те плюсы? Может быть количеством мысленных благодарностей от путников, врасплох застигнутых непогодой, и вдруг увидевших на своем пути жилой сруб с печкой, а зачастую и заготовленными впрок дровами?
Только что люди уныло тащились по тропе, продрогшие, промокшие до нитки, уставшие, которым предстояла ночевка в сырой палатке и в лучшем случае горячая еда, а в худшем — перекус сухим пайком, и вдруг – крыша над головой, потрескивающие в буржуйке дрова и блаженное тепло, согревающее промерзшее до костей тело и веселящее душу? Чем измерить эту благодарность, как ее передать? Или вот местный житель, пришедший набить по осени кедровых шишек, настрелять по зиме дичи, и коротавший весь день на холоде – он тоже знает, что вечером его ждут теплые стены избушки, даже если за окном метет снег и дует ледяной ветер. Вспомнит ли с признательностью за временный кров уже запамятованного ныне, или еще не забытого строителя?..
Вот как раз к такому приюту в горах и вывела нас конная тропа. Тучи сгущались все настойчивее и, несмотря на то, что было еще около трех часов пополудни, мы решили не подниматься выше, а попробовать переждать непогоду под крышей. Хотя беглое обследование показало, что как раз кровля и была слабым местом затерянного в тайге строения. Недавно приключившаяся буря унесла с нее листы мягкой кровли, которыми была прикрыта обрешетка, и в потолке зияли дыры, видимые изнутри на просвет. Пока не хлынул ливень, Тая залезла наверх и занялась ремонтом. Я подавала собранные по округе куски рубероида и камни, все материалы дружно водрузили на крышу, сверху укрыли прихваченным из дома полиэтиленом и закрепили камнями.
И тут пошел дождь. Успели только развьючить коней, попрятать седельные сумки и скрыться внутри. Оседланные лошади остались стоять у коновязи, и, казалось, бросали мрачные и завистливые взгляды в нашу сторону. В доме обнаружилось приличное количество сухих дров, которые Тая с группой голландцев оставляла еще в июле месяце – значит, с тех пор новых постояльцев не было, или они не притрагивались к стратегическому запасу.
Ненастье свирепствовало с час, после чего ветер разогнал дождевые тучи, оставив только живописные облачка — видимо для пущего порядка. Тем временем мы перекусили, и Тая предложила ночевать в тепле у печки, а за оставшийся световой день устроить конную прогулку в ближайший лог – посмотреть на маленькое озерцо, что скрывалось в его верховьях. Да, теперь прелести конного похода были очевидны: чтобы совершить подобный радиальный выход пешком, пусть даже и налегке, понадобился бы весь световой день.
Пока мы ехали по тайге, я уже начала немного жалеть про себя, что не сдвинула отпуск на пару недель попозже – все деревья стояли еще совсем зеленые, и было очевидно, что то буйство красок, которое по осени охватывает лес в этих краях, я вряд ли застану. Но вот мы поднялись выше его границы – и я ахнула: весь ерник, казалось, излучал солнечный свет – листья карликовой березки и карликовой ивы полыхали всеми теплыми оттенками палитры — нежно лимонным, шафрановым, алым, переходящим в насыщенный багрянец и терракоту! Такого чуда я еще никогда не видела! «Это мелочи», — сказала Тая, — «То, что мы увидим завтра на верхах – вот где настоящая красота! Там сейчас вся тундра в огне – ты очень вовремя приехала».
4 сентября 2014 г.
За синие горы, за белый туман
В пещеры и норы уйдет караван;
За быстрые воды уйдем до восхода
За кладом старинным из сказочных стран.
JRRT
Утро было солнечным, ясным, и ничего в природе не напоминала о вчерашней непогоде. Пока готовился завтрак, все мое внимание было поглощено процессом починки одежды – к исходу вчерашнего дня благодаря долгой езде верхом, я уже отбила себе все филейные части и, слезая в очередной раз с коня, зацепилась задницей за крепление подпруги, в результате чего на брюках в соответствующем месте образовалась внушительная прореха. Старых штанов мне было не жалко, но вот принудительная вентиляция в прохладную погоду напрягала, поэтому пришлось зашивать дыру, чтобы они смогли дотянуть хотя бы до конца маршрута.
После завтрака собрались, завьючили коней, попрощались с гостеприимной избушкой и продолжили наш путь. Сегодня я окончательно свыклась с ездой на лошади, догадавшись вдобавок подложить между собственными мослами и седлом туристическую сидушку. Жизнь после этого совершенно наладилась. Через пару километров я настолько освоилась со вновь обретенным комфортом, что начала наглеть и, в моем понимании, круто и радостно джигитовать: вдоль всей тропы, наконец-то, появились заросли жимолости, до сих пор никем не обобранные, и я могла безнаказанно поглощать витамины прямо на ходу, срывая темно-синие ягоды непосредственно с кустов.
Иногда я, правда, несколько увлекалась и пару-тройку раз едва не сверзилась с лошади, особенно, когда вдруг, в самый ответственный момент, конь спотыкался о камень или корень, или куст рос дальше, чем я могла дотянуться, не утратив равновесия. Но я вовремя успевала схватиться за седло, зато тут же инстинктивно бросала поводья, и следующим квестом было подобрать их раньше, чем они намотаются на лошадиные копыта, и покрепче ухватить чембур.
Тая, изредка оборачиваясь, кажется вовсю развлекалась, глядя на мои циклические манипуляции: жимолость – выплюнуть листья, съесть ягоды – съехала сидушка из-под задницы – подобрать поводья – сорвать ягоды – сползла сумка с фотобарахлом– поводья – ягоды – ах, твоюжмать, хромолапая, блин, лошадь – ухватиться за седло – поводья – ягоды, ягоды, ягоды… Одним словом, ехать по тайге мне было не скучно, и мы быстро продвигались вперед. На каком-то участке пути Тая сказала, что где-то здесь ходит медведь – на тропе лежала характерная куча, образованная полупереваренными кедровыми орехами, а еще через несколько десятков метров – разрытая яма под кедрой: видать, косолапый решил разнообразить свое меню и искал себе какое-то пропитание помимо шишек. Но пока что кони вели себя спокойно, и я лишь размышляла, в какой же момент я кубарем свалюсь со конячьей спины, если они почуют рядом присутствие Хозяина Тайги и понесут…
Наконец лес начал редеть, поскольку мы набрали высоту, и постепенно сменялся зарослями кустарника. Впереди, километрах в пяти, взгляду открылась каменная стена, как бы запиравшая полукругом выход из долины – как раз под ней и находились Проездные озера. Но конного пути по прямой не было, и Тая свернула в ближайший лог, объяснив, что попадем мы туда только завтра кружным путем через перевал на хребте Холодный белок, находящийся рядом с одноименной вершиной. Я немного расстроилась от того, что прекрасные озера увижу еще нескоро, но на сегодня мне была обещана другая красота: Холодные, или, как называют их местные жители, Подхолодные озера, потому, как располагаются они в верховьях логов, окружающих гору, давшую название и этому горному отрогу.
Теперь тропа шла круто вверх, граница леса совсем осталась позади, и вокруг раскинулись заросли разноцветных кустов. Яркие краски, которыми осень расписала ерник, приводили меня в неописуемый восторг, я безостановочно вертела головой, поминутно останавливалась, и извлекала камеру, чтобы снова и снова запечатлеть это великолепие, но Тая торопила, обещая привал лишь наверху.
И вот показалось первое озеро! Какой там привал и перекус, про них я даже забыла! Скатившись с коня и ковыляя на полусогнутых от длительной езды ногах, я, казалось, безостановочно нажимала кнопку спуска затвора фотокамеры, все остальное вылетело у меня из головы! Забегая вперед скажу, что это состояние безудержного экстаза, испытанного на берегу самого первого озера, уже не отпускало меня до конца похода – я ошалело и непрерывно восхищалась каждой лужицей, каждым камнем и каждой новой увиденной былинкой…
Тая, тем временем, от прекрасного голову не потеряла, извлекла колбасу с самым вкусным на свете мультинским хлебом, испеченным по старообрядческому рецепту, и заставила меня прижать, наконец, хвост, и перекусить. Пока я жевала, шныряя по окрестностям полоумными от счастья глазами, она попыталась донести до меня незатейливую мысль, что времени уже много, и нам нужно двигаться вперед, чтобы успеть до сумерек найти хорошее место для стоянки, потому как темнеет сейчас рано.
Пришлось снова взгромоздиться на лошадь и продолжить путь. Но надолго меня не хватило; как только немного выше показалось второе озерко, я тут же забыла обо всех увещеваниях относительно ограниченного светового времени, и вновь бросилась фотографировать… Что-то мне подсказывало, что Тая уже жалела, что на мне, как на конях, не было уздечки, и меня невозможно было поставить в караван, и вести в поводу, оторвав, наконец, от процесса съемки и призвать к порядку. Урезонить меня смогло только обещание, смысл которого сходился к тому, что «дальше будет только круче», хотя куда уж может быть восхитительнее, я в тот момент даже не представить себе не могла.
Когда кони вынесли нас на перевал у вершины Холодный Белок, солнце уже наполовину склонилось к западу.
Здесь, наверху, было уже гораздо холоднее, и ночные заморозки превратили ослепительно пылающий ерник в красно-бурые, но все еще яркие заросли. Я обозревала открывшееся во все стороны пространство, но внезапно чуть не свалилась с лошади от испуга: в каких-то десяти метрах из зарослей карликовой березки свечой взмыла косуля, и, запрокинув голову, понеслась от нас прочь…
Мы свернули с набитой тропы, и еще с час неторопливо ехали по высокогорной тундре, все больше забирая влево, и оказавшись, в конце концов, на сырте между двух озер. Первое было довольно мелкое, и своей изогнутой формой, в виде буквы S, напоминало сильно разлившиеся речные меандры; второе лежало чуть ниже, в небольшой котловине, и выглядело на исходе дня глубоким и сумрачным. Миновав болото, изрядно, впрочем, подсохшее к осени, и переправившись через протоку, соединявшую озера, мы остановились на пригорке и решили разбить лагерь у небольшого каменного взлобка, загораживавшего стоянку от ночного стылого ветра с верхов.
Через час палатка уже стояла, расседланные кони паслись, а в котле на газовой горелке булькала чудесная похлебка. Остатки вечера я посвятила осмотру ближайших окрестностей и съемке захода солнца. По всей видимости, кристально чистый воздух в горах вызвал у меня неудержимый приступ тихой эйфории, выражавшейся в странном ощущении полного единения с окружающей природой; казалось, что можно чуть-чуть прислушаться, и станет понятно, о чем шепчутся засыхающие травы на вечернем ветру, и что спешит рассказать сам ветер, прилетевший с ледяных закатных вершин, а с приходом сумерек и камни, казалось, присоединились к их неторопливой беседе.
5 сентября 2014 г.
Он устремил пытливый взор
В глубины девственных озер,
Где звезды вспыхнули светло,
Короной увенчав чело.
JRRT
Утро наступило морозное и ясное, обещая в первой половине дня теплую и солнечную погоду, но с юго-запада начало тянуть хвосты; оттуда, по всей видимости, к исходу дня ветер должен был пригнать циклон. Из палатки на холод вылезать не хотелось, и я, высунув нос, обозревала окружающий мир, покрытый инистыми кружевами. Потом, все же решившись – не полдня же сидеть в спальнике? – вылезла на волю, солнце немного поднялось над горизонтом, и сразу стало теплее.
Я наивно полагала, что оставленную на ночь воду в котлах можно будет сразу подогреть на кофе, но обнаружила в емкостях ледяную корку в несколько сантиметров, и поняла, что лучше сразу принести воды из ручья, там она, по крайней мере, была в жидком состоянии. Наполненные с вечера полторашки также промерзли насквозь, лишь в центре бутылки сиротливо бултыхалось немного жидкости, полностью захваченной в ледяной плен. Кони за ночь наели бока, подзаправившись сочной высокогорной травой, и выглядели довольными. Им сегодня предстояло отвезти нас к Проездным озерам в дневную радиалку.
После завтрака выдвинулись в путь. Предстояло немного проехать по высокогорной тундре, минуя маленькие озерки и протоки между ними, берега которых до сих пор были прихвачены ледком, хотя воздух уже прогрелся, и на солнце становилось почти жарко; подняться на небольшой перевал, и спуститься с него уже непосредственно к Проездным озерам. Кстати о перевале. Накануне Тая, описывая предстоящий маршрут, многообещающе назвала его «черничным». Я успела порадоваться: ну надо же, на жимолость я уже смотреть не могу, а тут черника наклевывается. О, греющее душу разнообразие!
Так вот. Поднимаемся мы на перевал, смотрю я с высоты кобыльей — ну нет там черники никакой, да не то, что ягод — и кустов даже нету. «В чем, собственно, дело?» — спрашиваю, — «Где затаился страшный подвох?!! Черники-то нет…» И тут Тая излагает мне историю о том, как раньше здесь ягод было дурное количество, но все пожрал проклятый долгоносик. «В позапрошлом году»,- рассказывает, — «прохожу здесь с группой туристов в июле. Черники — тьма, зеленой еще. Ну, думаю, если туристов в конце августа — начале сентября у меня не будет, тогда я даже одна сюда приеду, за ягодой. А группа все-таки собралась. И вот, веду я, значит, уже новых людей, травлю им байки о том, что поднимемся мы сейчас на «черничный» перевал, и случится с нами запланированное счастье на фоне обжорства ягодой. Ага, поднялись. Нету. Не то, что ягоды — даже кустиков, как сейчас. Это, судя по всему, буквально перед нами, пришел здешний медведь, и все аж подстриг…»
Исходя из описания Таи, процесс, происходит примерно таким образом: он лапой загребает ягоды вместе с листьями и мелкими веточками, и все это отправляет себе в пасть. А на верхах, в тундре, нарушенный растительный покров очень медленно восстанавливается, тем более черника – этот кустарничек и растет медленно, и плодоносить начинает на пятый-шестой год даже в более комфортных для произрастания условиях, не говоря уже о горах — вот почему перевал, по сути, и перестал с тех пор быть «черничным». «А медведище в этих краях жил — страсть!» — продолжает Тая, — « Я сама нос к носу с ним не сталкивалась, но судя по следу, отпечаток которого не раз встречала на тропе, зверь был велик… А мужики наши местные в прошлом году видели его самого, огромный, говорят, был. Но нынче с ним никто не пересекался, да и гигантских следов, тоже вроде, не попадалось — то ли сдох сам по себе, то ли подстрелил кто-то из приезжих…»
Вот так, за разговорами, мы миновали бывшие медвежьи угодья, и взгляду открылась обширная котловина под отвесной стеной – и в каждой из ее каменных складок прятались озера! Удивительное ощущение исходило от окружающей природы – почему-то представлялось, что здесь еще никогда не ступала нога человека, камни, вода и растения казались первозданно-безмятежными; это был дикий, прекрасный, нетронутый уголок, пока еще не оскверненный тяжелой и всепожирающей поступью цивилизации…
Тая осталась с конями, а я отправилась бродить по окрестностям с камерой. Меня восхищало буквально все — каждый гранитный валун, каждый шумящий ручей, каждый яркий кустик. На безветренных полянках порхали бабочки, вдоль лужиц и проток по-летнему цвели цветы, но стоило немного подняться – и студеный ветер со снежных вершин напоминал о надвигающихся холодах — посвистывал в скалах, шуршал зарослями карликовой березки, шевелил лапы можжевельника, пускал рябь по поверхности водоемов…
Все озера были разных цветов, да еще переменное освещение придавало им всевозможные оттенки – едва только облако закрывало солнечный свет, и глубокий бирюзовый вдруг наливался свинцом, изумрудно-зеленый становился сродни морской волне, а прозрачные бесцветные воды начинали отливать серебристой сталью.
Я неторопливо бродила между ними уже несколько часов; к этому времени погода начала портиться, место живописных облаков заняли тяжеленые тучи, резко похолодало. Хороший свет ушел, да и время стало поджимать, я решила возвращаться. Поднявшись на холм, где мы расстались с Таей, я ее не обнаружила, кони стояли привязанными к кедровому кусту и мрачно махали хвостами – видимо, им тоже не нравилась меняющаяся погода.
К этому времени тучи совсем нависли над головой, и начали плеваться мелкой крупой. Я замерзла, потому как теплых вещей брать с собой не стали, а флисовый джемпер и мембрану продувало насквозь. Таи все не было. Я ума не могла приложить, куда она подевалась, решила крикнуть, но ветер отнес звук в сторону, и ответа я не услышала. Минут через десять появилась Тая – оказывается, она решила немного подняться по курумнику на склон ближайшей горы и попробовать снять на свой фотоаппарат озера сверху. Результат был потрясающий! Тут же было решено, что завтра, если позволит погода, я поднимусь на гору со стороны нашего лагеря, и на ее плоской вершине поснимаю окрестности.
А пока что мы быстро собрались, и отправились обратно. Пока ехали, тучи наступали нам на пятки, кропили холодным дождем, но ближе к лагерю отстали. Было уже около пяти часов вечера, когда впереди показалась наша палатка; Тая занялась конями, а я отправилась на ручей за водой — пришло время готовить вечернюю еду. Пока готовился ужин, я читала про себя противодождевые мантры, которые почему-то слагались на размер «Калевалы» — никак, окружающий пейзаж провоцировал, – и наблюдала, как над озерами, которые мы покинули часа полтора назад, шел снег, на западе и севере тоже зависли свинцовые тучи, и лишь над нами дождя так и не пролилось.
Ближе к вечеру тучи растащило, как уже неоднократно бывало за этот поход, на небесных тропах распогодилось, и в воздухе разлилось преддверие очередного ночного заморозка. Зато прояснившееся небо вновь предоставило возможность полюбоваться чудесным закатом.
Я радостно утонула в теплом пуховике, взяла камеру, и отправилась бродить по ближайшим окрестностям до самой темноты.
6 сентября 2014 г.
Все мне грезятся горы Алтая,
Высокие травы лугов,
Все снится Катунь голубая
И белые шапки снегов.
И слышится шум водопада:
— Тому, кто вершины достиг,
Не надо, не надо, не надо
Ни мыслей, ни песен, ни книг…
Георгий Вяткин, 1917 г.
— Разреши мне подняться на твою вершину! Я хочу с твоей высоты увидеть и передать красоту и хрупкость этого прекрасного необитаемого кусочка мира, его гармонию, равновесие и совершенство!
— Оооооммммм… — вздохнула Гора. Путь был открыт.
Мир вокруг лежал безлюдный и пустынный. Солнце неторопливо поднялось над горизонтом, и как-то снисходительно и скупо отогревало заиндевевший за ночь мир. Я шагала вверх — то по травянистому откосу, еще мокрому от росы, то прыгая с камня на камень и балансируя на ходу. За спиной болтался маленький штурмовой рюкзачок с камерой, дневным запасом еды и картой. В неполной полуторалитровой бутылке громко булькала вода.
Время от времени я останавливалась и делала очередной снимок: с каждым десятком метров набранной высоты озера, окружающие наш лагерь, отдалялись и визуально уменьшались в размерах, зато горизонт раздвигался, и взгляд выхватывал из открывающейся перспективы все новые детали.
Я была абсолютно одна – если на какое-то время забыть о том, что в лагере с конями осталась Тая, то на многие километры вокруг не было ни одной человеческой души. Впрочем, со звериными душами также ощущался явный недобор: склон был сплошь изрыт норами, но их обитатели, судя по всему, уже успели впасть в зимнюю спячку, и я ни разу так и не услышала столь характерного для подобных мест отрывистого свиста, ни разу между камней не мелькнуло мохнатое тельце юркого суслика.
Правда, примерно на середине подъема ко мне все же наведалось живое существо – над моей головой несколько раз пронесся, отрывисто крича, небольшой соколок, или ястреб – разобрать было невозможно — и, совершив пару кругов, унесся прочь. Вчера вечером, уже в сумерках, он также прилетал к нам в лагерь, видимо проверяя, прилично ли ведут себя гости, неожиданно заявившиеся в эти края. Вот и сегодня он, проинспектировав ситуацию, наверное, решил, что мне вполне можно доверять, и стремительно растаял в утренней синеве.
Гора подтрунивала надо мной, играла в прятки. Ей, наверное, было скучновато стоять здесь с того момента, когда последний природный катаклизм придал окружающему миру и надолго закрепил постоянство здешнего ландшафта. Гости у нее случались, по всей видимости, нечасто, и этим определенно стоило воспользоваться, чтобы несколько разнообразить свое неторопливое существование. Мне уже пару раз казалось, что вот уж за этим нагромождением камня мне обязательно откроется ее плоская вершина, но я перелезала очередные завалы, и вновь убеждалась, что это всего лишь обширная опоясывающая полка, заваленная битым камнем, за которой следовал новый склон. И я снова карабкалась вверх, а Гора улыбалась мне, ее вершина звала, и притягивала, и манила…
Понадобилось около двух часов, чтобы оказаться наверху. Я перевела дух и огляделась: видимость была исключительная – прозрачный воздух позволял взгляду скользить почти до самого горизонта, лишь в восточном направлении, где я до последнего надеялась увидеть Белуху, ближайший отрог загораживал главную вершину Алтая.
Внезапно меня посетило необыкновенное ощущение: несмотря на практически полное отсутствие людей на расстоянии ближайших сорока километров, я не чувствовала никакой обособленности и изоляции. Я совершенно не испытывала, казалось бы закономерного, чувство одиночества — сердце наполнилось удивительным чувством единения с окружающим миром, сопричастностью всему, что происходит вокруг, как будто границы личности в какой-то момент исчезли, и душа слилась с породившим ее мирозданием…
Для меня светило солнце, для меня плыли в небе облака, для меня звучала в посвисте ветра музыка сфер… Мир вокруг обнаруживал свои маленькие тайны, приоткрывал двери в сказку, передавал красоту и согласованный строй окружающей природы. Созвучие с ритмами вселенной, казалось, захлестнуло и переполнило все существо, внутри не было ни мыслей, ни слов, одно УЗНАВАНИЕ.
Около часа я бесцельно бродила между камней по этой крыше мира, и ничего извне не нарушало переживаемого мной состояния катарсиса. Мне не хотелось ровным счетом ничего, все желания как-то иссякли сами собой – я испытывала то редкое ощущение, когда кажется, что все, что я могла бы захотеть, уже существовало задолго до появления самого желания…
У меня не было ни малейшего желания выходить из этого волшебного транса, но остатки здравого смысла подсказывали, что все же необходимо сделать съемку, ради которой я, в общем-то, сюда и взобралась, чтобы в будущем, помимо воспоминаний, остались еще и вполне материальные свидетельства о путешествии — такие, как снимки. Из-за большой площади вершины горы, фотографии пришлось снимать сериями: сначала — местность над нашим лагерем, потом я переместилась к склону, с которого открывался прекрасный вид на Проездные озера, отснятые вчера с нижних точек, затем я, набегавшись, решила укрыться за каменной россыпью и перекусить. Отдохнув минут пятнадцать и заморив червячка, я направилась к предполагаемому месту спуска, но пришлось немного задержаться: с этой точки открывался прекрасный вид на долину Проездной Мульты.
Место, которое я облюбовала для спуска, было весьма крутым, и представляло собой довольно крупный курумник; каменистая россыпь покрывала не только весь южный и восточный склон горы, но и высовывала свой язык далеко за его пределы, и заканчиваясь ровнехонько над Черничным перевалом. Не удержавшись, я сделала на прощание еще несколько фотографий Проездных озер с нового ракурса.
Закончив съемку, я начала неторопливо и осторожно двигаться вниз. Некоторые камни были живыми, шевелились и выскальзывали из-под ног — в такой момент я взмахивала руками, пытаясь поймать равновесие, прыгала на следующий обломок серого гранита, покрытого нежно зеленым лишайником, и шипела сквозь зубы что-то очень выразительное. Возможно даже каноническое: «Осссторожжжнее, тишшше, моя прелесссть, не сссссверни сссебе шшшею…».
Уже почти в конце спуска, в какой-то момент от моего случайного, и совершенно незначительного прикосновения, вдруг качнулась и с жутким скрежетом поехала вниз громадная каменная плита, увлекая целую груду более мелких обломков, и оставляя за собой специфический запах, который возникает, когда пытаются добыть огонь при помощи кремня – смесь гари, минеральной пыли и еще чего-то тревожного. Я в ужасе вжалась в ближайшую скалу, на секунду представив, что будет, если случайно сошедший оползень увлечет меня за собой…
Но, к счастью, со мной ничего не произошло – стронувшиеся со своего места камни постепенно остановились, выбрав себе новый пункт дальнейшего обитания. Я перевела дух, и немного переждав, двинулась дальше, но еще долго осторожничала после этого происшествия, выбирая для ноги новую опорную точку.
Спуск занял чуть больше времени, чем подъем на вершину. Оказавшись вновь на ровной земляной поверхности, покрытой пожухлой травой и вездесущей березкой, я окончательно перевела дух – опасность быть погребенной под кучей скальных обломков мне больше не грозила. Но напряжение спуска так и не смогло растворить главное сегодняшнее переживание, испытанное на вершине – я по-прежнему ощущала ту удивительную связь с окружающим миром, к которой я так неожиданно «подключилась» наверху…
По дороге обратно мне попалось на глаза еще одно уютное маленькое озерцо, которое я почему-то не увидела раньше. Безусловно, я не смогла там не задержаться хоть ненадолго.
Утром, выходя из лагеря, я определила контрольный срок своего возвращения в 18 часов, и ровно к шести вечера я подошла к нашей палатке – это получилось как-то само собой, я ни разу не включала телефон, чтобы посмотреть на время, и специально не подгадывала урочный час. Тая уже начала готовить ужин, а я, все еще испытывая необыкновенное просветление, бросила рюкзак и камеру и отправилась купаться на ручей, пока солнце еще окончательно не опустилось за горы.
7 сентября 2014 г.
Дул ветер, мрачный и сырой,
И вереск гнулся под горой.
Смешала тень и ночь и день
Угрюмой сумрачной порой.
Дул ветер с темных стылых гор,
Под ним стонал окрестный бор.
Скрипел, стонал, во тьме шуршал
Листвы тревожный разговор
Дул ветер прямо на восток,
И лес промок, и лес продрог.
Кустарник стыл, и в небе плыл
Лохматых туч густой поток.
JRRT
Знаете ли вы, чем пахнет осенняя тундра? Казалось бы, здесь — на высоте, выше границы леса — запахи пропадают совершенно, их почти перестаешь чувствовать, за исключением той мерзлой свежести, которой пронизаны потоки воздуха, тянущихся с ближайших снежников, да дыма от чукотского костерка, на котором готовится еда.
Но вот новый порыв ветра внезапно приносит из тундры чуть слышимую тонкую ноту… В ней присутствуют и пряно-древесные оттенки увядающих трав, только-только отошедших от ночного заморозка, и немного прелый, «грибной», тон древних мхов, потревоженных лошадиными копытами, и невесомый прозрачный нюанс влажности и прохлады, даруемой близким речным перекатом, и, еле ощущаемое, на грани чувств, сладковатое дыхание последних цветов – все это сливается в едва уловимый, легкий ностальгический шлейф приближающейся осени, так и несбывшихся надежд, дальней дороги, и грядущего расставания с чем-то дорогим и любимым…
Мы с Таей сворачивали наш лагерь, пора было возвращаться. Сегодняшняя ночь была довольно теплой, без заморозка, и сулила ненастье. Небо с самого утра было затянуто какой-то невнятной серостью, а с запада уже тянулись более внушительные тучи, плывущие, казалось, над самыми головами. Отъевшиеся за три дня на питательной высокогорной траве кони мрачно поглядывали на увязанные арчемаки, понимая, что для них снова начинается тяжелая работа.
Мы решили спуститься до избушки и снова в ней заночевать — в тепле и относительном комфорте. Пока завтракали и собирались, над Проездными озерами повисли косые померклые космы – там, очевидно, бушевала непогода, и уже шел снег; над нами же хмурое небо, казалось, пока выжидало в глубокой задумчивости, не спеша выгонять задержавшихся гостей.
Тая предложила возвращаться немного другой дорогой: снова подняться на перевал у горы Холодный белок, но не спускаться в ближайшую лощину, откуда мы приехали три дня назад, а, обогнув с юга главную вершину хребта по небольшому залавку, спуститься дальним логом, в верховьях которого тоже лежало озерко.
Увязав поклажу на коней, мы выдвинулись в обратный путь. На перевале нас встретил резкий холодный ветер, выдувающий из-под одежды все остатки тепла: снарядились мы довольно легко, потому как ждали, что вот-вот нас накроет дождем, и хотели сохранить теплые вещи сухими, чтобы позже в них переодеться, зато пока что приходилось терпеть пронизывающий до костей холод. Тем не менее мы немного задержались наверху – когда-то давно в этом месте работали геологи, искали, кажется, вольфрам, но, к счастью, не нашли достаточных для разработки запасов, и ретировались, оставив после себя траншеи и воронки, в которых Тая хотела поискать камни, включающие в себя фрагменты некоторых минералов для своей коллекции.
Пока она бродила вокруг рытвин и ям, выискивая для себя подходящие образцы, я занялась съемкой – мне хотелось снять первые два озерка в уже знакомом логу в условиях сегодняшнего мрачного освещения, да и окружающие виды под нависшими свинцовыми тучами, смотрелись весьма драматично.
Минут через двадцать, вконец околевшая, я спрятала камеру и спустилась на дно ближайшей воронки, где было относительное затишье от пронзительного ветра, и, свернувшись клубком, стала ждать окончания Таиных раскопок. Она еще некоторое время что-то выискивала, рассматривала и выбирала, но в какой-то момент объявила, что больше ничего существенного найти не может, и мы отправились дальше. Обогнув по прилавку вершину Холодный Белок, мы оказались на обширном плато, с которого открывался прекрасный вид на долину реки Большой Окол, в устье которой была расположена деревня с уютным названием Тихонькая, и дальше – на саму Уймонскую долину, и, уже по другую ее сторону, Теректинский хребет на самом горизонте.
По другую сторону взгляду открывался лог с верховым озерцом, по которому мы планировали спускаться к избушке, а вдали, уже скрытые отрогом, лежали Проездные озера под угрюмым колпаком снежной тучи.
Несмотря на донимающий холод, мы задержались наверху для фотосъемки, а после начали неторопливый спуск в долину реки Проездная Мульта, постепенно приближаясь к лесной полосе, дровам, и печному теплу в уединенном горном приюте. Поначалу мне хотелось побыстрее оказаться внизу, в тайге, куда не добирается пронизывающий насквозь ветер, но немного сбросив высоту мы снова попали в бескрайние заросли буйно цветущего ерника, еще не тронутого заморозками, и я, не выдержав, вновь попросила Таю устроить небольшой привал для съемки этих прекрасных видов.
В итоге, к избушке мы добрались уже часам к трем-четырем пополудни. После трех дней пребывания в суровых неприютных местах, при виде знакомого пристанища у меня появилось неожиданное ощущение возвращения домой. Мы быстро разгрузили и расседлали лошадей, развели костерок и принялись готовить еду.
Ближе к вечеру, к моему немалому удивлению, тучи снова разбежались, как уже неоднократно происходило в этом походе, и вновь выглянуло солнце – духи Алтая в очередной раз дарили мне возможность немного поснимать. Уходящий свет был мягким и выразительным – такое пропустить было решительно невозможно, я взяла камеру, и отправилась бродить по окрестностям до самых сумерек.
8 сентября 2014 г.
К Морю! К Морю! Там чайки печальные плачут!
Белопенные гребни играют и пляшут…
Ветер, яростный ветер — о чем ты просвищешь?
Серебристый корабль — ты слышишь ли, слышишь?
JRRT
Сегодняшний день должен был быть последним в нашем путешествии, но глядя на наладившуюся – кто бы знал, надолго ли? – погоду, Тая предложила в качестве бонуса продлить на день маршрут, и по пути обратно завернуть на Мультинские озера. Я, безусловно, с восторгом согласилась. На Мультинских озерах я, в компании двух подруг, впервые побывала в 2006 году, примерно в конце сентября, и простояли мы там всего одну ночь — тогдашний поход пришлось прерывать из-за обильно и внезапно выпавшего снега.
Позже, когда туда пробили дорогу, летом там невозможно было продохнуть от толп туристов, и я всячески уклонялась от возможности заглянуть в те места. Сейчас же сезон для «матрасников» давно завершился, они вернулись к своим диванам и телевизорам, и я с радостью решила наверстать упущенные возможности, вновь оказавшись в тех краях.
Наш обратный путь проходил почти по той же тропе, по которой мы поднимались к избушке, но в определенном месте сворачивал в направлении устья Проездной Мульты, а там оставалось лишь немного подняться до Нижнего Мультинского.
Сегодня мы особо не торопились, потому, как наш путь вниз составлял не больше шести километров, часто останавливались по дороге, и к Нижнему озеру подъехали чуть позже обеда. Спугнув по пути зайца, мы приблизились к оборудованным стоянкам с грубо сколоченными столиками и костровищами – в это время они пустовали, и мы с комфортом расположились на одной из них.
Быстро перекусили сухим пайком, после чего Тая предложила мне прогуляться по тропе вдоль Нижнего озера и поснимать, а сама осталась ставить палатку. Я тотчас же отправилась на фотоохоту, потому, как Мультинские озера располагаются в глубокой котловине между горами, солнце там быстро скрывается за ближайшими вершинами, и внизу стремительно темнеет. У меня оставалось в запасе часа три светового времени, в течение которого я планировала пройти вдоль Нижнего, самого большого, озера (его длина составляет немного больше двух километров), добраться до каменистого перешейка, именуемого «Шумы», отделяющего его от Среднего Мультинского озера, поснимать там, и вернуться обратно, желательно не очень затемно.
От Нижнего озера начинается тропа, ведущая на территорию Катунского биосферного заповедника. Нижнее и Среднее Мультинские озера располагаются за его пределами, а вот к Верхнему, находящемуся в семи километрах южнее верхней оконечности Среднего озера (где находится кордон лесников) просто так не добраться: необходимо выписывать пропуск. Но в этот раз время уже не позволяло мне совершить столь далекое, почти к подножию Катунских Белков, путешествие, у меня была цель побродить по ближайшим окрестностям.
Когда я добралась до шумов, по пути набив доверху штурмовой рюкзачок кедровыми шишками, солнце начало прятаться за ближайшую вершину. Я торопилась снять Среднее Мультинское озеро и сам перешеек, по пути завернув на стоянку, где мы ночевали в палатке под снегом восемь лет назад. Сегодня, в теплых лучах заходящего солнца, стоянка на берегу и пляжик рядом с ней, выглядели приветливо и умиротворенно.
Спустя полчаса свет начал совсем исчезать, и съемка без штатива стала совершенно бессмысленной. Я сделала последние кадры и повернула обратно. Где-то на середине пути что-то толкнуло меня оглянуться, и я ахнула: Духи Гор преподнесли мне за что-то прощальный подарок: последние лучи заходящего солнца подсветили снизу Катунские Белки, и снежные шапки, венчающие вершины, вспыхнули закатными отблесками.
До стоянки я добралась уже в глубоких сумерках. У нашего костра обнаружились гости: на огонек завернул Таин односельчанин, работающий сторожем на одной из местных баз. Мы поужинали, и коротали теплый вечер за разговорами у огня.
9 сентября 2014 г.
…Прощайте, вершины под шапкой снегов,
Прощайте, долины и скаты лугов,
Прощайте, поникшие в бездну леса,
Прощайте, потоков лесных голоса.
В горах мое сердце… Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, лишь сам я внизу…
Р. Бернс
За ночь погода все-таки испортилась окончательно и бесповоротно. С самого утра зарядил мелкий, холодный, промозглый осенний дождь. Казалось, такая сырость пробирается повсюду, несмотря на плащи и хорошо подобранную дорожную одежду, пропитывает насквозь не только ткань, но и тело, проникает в саму душу, и порождает в ней сумрак и липкое, скользкое чувство близкой потери и безысходности…
В перерывах между дождевыми зарядами мы с Таей свернули наш последний на этом маршруте лагерь, навьючили коней, и отправились в обратный путь. Несмотря на то, что мы спускались, вокруг становилось все холоднее, от земли в логах поднимался туман, и, скручиваясь и завиваясь, тянулся куда-то в серую промозглую бесконечность. Временами мимо лица пролетали мокрые тяжелые снежинки. Через несколько часов пути по тайге под проливным дождем, мы подъехали к поселку Маральник, здесь уже появилась мобильная связь, и Тая позвонила сыну, чтобы сообщить, что мы благополучно возвращаемся.
Последние одиннадцать километров до Мульты мы передвигались то шагом, то переходя временами на рысь, чтобы хоть немного согреться в промокшей от ледяного дождя одежде. За весь день я ни разу не достала камеру, и не сделала ни одного снимка, и только благодарила горных духов за ту прекрасную погоду, которая нас сопровождала весь маршрут. Страшно даже представить, насколько было бы обидно, если бы такое, как сегодня, ненастье сопутствовало всему нашему походу…
Часа в три пополудни впереди, наконец, показались Мультинские выселки, и спустя несколько минут мы спешились во дворе Таиного дома. Как приятно было обнаружить после сырого холода заботливо натопленную в доме печь, целую сковородку чудесных тушеных овощей на плите, а к ним и горячий чайник в придачу!
Вот на такой душевной ноте и завершился один из самых замечательных моих походов. Теперь оставалось только надеяться, что в следующем сезоне мне снова удастся выбраться в горы, и новый маршрут будет еще краше предыдущего.
Автор путевого дневника и всех фотографий: Евгения Шарапова
Об Айю (Тае), проводнике Евгении, почитайте здесь
Об интересных маршрутах по Катунскому хребту здесь
