Автор этого материала  —  Александра Кормачёва,  делится своим летним странствием по  Уймонской долине.

В Уймонской долине воздух пульсирует, как кровь в венах. В пространстве  разлито звенящее спокойствие. То поднимает в прозрачную кристальную вышину снежных пиков, а то буквально вдавливает в глубину – земли, тела, души.

Здесь время течет иначе. Неспешно и  насыщенно. Стоят срубленные из лиственниц избы.  Дети вечером гонят домой коров и телят. А на закате с молочно-белых облаков смотрят ангелы с раскосыми глазами.

Долина Уймона расположена в верхнем течении реки Катунь у подножия Теректинского и Катунского хребтов.  Здесь с начала восемнадцатого столетия обосновались потомки староверов- первопроходцев, тех, кто шел из Центральной России  в поисках «Града небесного» — Беловодья.

 

 

Исход

В середине XVII века случились церковные реформы тогдашнего патриарха Никона. Они повлекли за собой целую цепь драматических событий, внося раскол и разделяя людей.  Староверы,  гонимые страшными казнями и расправами, уходили в дальние малообжитые окраины, подальше от царской власти и жестоких преследований.

«Иконы переплавляли – делали себе подковы на сапоги, рукоятки на кинжалы, на ружья. Иконы и книги сжигали», — рассказывает старообрядческая бабушка Людмила Матвеевна Бочкарева.

Семьи, не принявшие нововведений, собрались общиной на реке Керженец под Нижним Новгородом. Однако после её разгрома многие направились в Сибирь. До сих пор старообрядцев здесь зовут кержаками.

В старообрядческих селах всё ещё хранятся семейные предания о временах переселения. Рассказывают, что предки шли на Алтай пешком, в путь брали только икону и топор. А у кого не было икон — в пыли дороги рисовали крест и молились. И до сих пор староверы каждое дело совершают с молитвой.

Не один десяток лет занял этот переход. Старообрядческие семьи скрывались в Сибири, в тайге строили поселения, обживались. Но на них продолжались гонения, и когда такие селения находили царские войска, то дома сжигали, а людей убивали. Только немногие могли спастись тайными подземными ходами. Снова шли, по пути рожали детей, размножался скот, снова находили место для поселения. И опять та же история. Часть семей дошли до Алтая, Уймонской долины, окруженной синими горами. Место это сильно удалённое, да и труднодоступное.

 

 

 

Близкие по духу

В скорости часть земель распахали под сельскохозяйственные культуры – пшеницу, рожь, лён. Люди много трудились, семьи имели крепкое хозяйство. Однако самым прибыльным  делом оказалась торговля пантами – рогами оленей. Панты продавали в Китай, откуда привозили шёлк на сарафаны, палантины и фарфор. И сейчас маралов разводят на склонах гор.

Мирным способом получалось делить землю между полукочевым алтайским населением и оседлым русским. Общим было и почтительное отношение к природе. Русские к лесу относились как к храму, веточки деревьев – черёмухи, берёзы, — называли пальчиками Богородицы, а ствол — её рукою. Без надобности и травинку не срывали. А если что брали – травы, ягоды, грибы, зверя — обязательно с молитвою, прося разрешения у хозяина леса.

«Староверы ходили поклоняться к тем же источникам, у которых совершали языческие обряды местные алтайцы, и в этом смысле у них была общая религия – почитание Природы», — рассказывает знаменитый  уймонский краевед  Раиса Павловна Кучуганова.

Часто складывались  в семьи русские и алтайские рода. И живут все дружно.

 

 

«Уральская невеста» – рассказывает Бочкарёва Людмила Матвеевна.

«Все родители моего дедушки гоняли ямщину, везли почту  – с Коксы и до Уральских гор.

Не доезжая Урала один ямщик построил себе большой дом, жил в нём, принимал со всех сторон гонцов, ямщиков с письмами, с газетами. И у него была дочь 14 лет, Ануш. Она была татарка, носила платье, рукава с зажимами, безрукавку, штаны расшиты до низу, штиблеты, тюбитейку. У неё было 11 братьев, а она была единственной дочерью.  И вот мой прадед её выкрал. Её привезли сюда, в Верх-Уймон, свадьбу сыграли по-нашему, а свои наряды она сохранила.

Братья татары от неё отказались: «Мы её проклинам, если она приедет, мы её закидам камнями, она будет как столб в камне, и если к ней кто из родственников поедет, то ему будет та же участь».

Один брат, Магомед, сюда приехал, и туда больше не уезжал. Его тут Михаилом назвали. Ему сильно её было жалко: «Я приеду сюда жить и следить, чтобы её другая вера не унижала, не издевались». А её наоборот любили. Здесь её крестили Анной. Русского языка она не знала, а тут научилась – с деверями, с золовками. Говорила чисто.

И вот который раз она пойдёт к старухам нашей веры. А раз она приняла нашу веру, стала носить нашу одежду. Придёт она от стариков, чего-то ей там не понравиться, она всё сбросит, а своё наденет и деду скажет: «Зачем ты меня привёз? Зачем ты меня одел в свою сбрую?»

А утром нас разбудит: «Девчонки, скорей собирайте мою сбрую, сейчас старухи придут, меня наругают». Мы скорей соберём всё — шашмуру, да косу заплетём, платок один – так, один – так. Рукова, рубаха, сарафан, пояс. Старухи каждый день ходили, родни то много было».

 

 

Федор Платонович Бочкарев

Есть здесь что-то особое в воздухе, в биении пульса времени гор – ритмичное, певучее. Удивительно, что чуть ли не каждый житель прочтёт вам стихи собственного сочинения – простые и искренние слова о своём крае и судьбе.

…Идем по Мульте меж домов с яркими наличниками. Окликает нас дедушка, и, узнав, что мы собираем предания старины, начинает читать свои стихи. И  нас накрывает потоком историй и судеб. Прадед батрачил на Волге, где познакомился с Горьким и Шаляпиным. Дед его жены – легендарный отшельник Филарет. Его почитают здесь  святым. Ушел на старости лет  молиться  на вершину горы, в густом кедраче, срубил себе избушку, читал псалмы. Гора и сегодня ничуть не изменилась, возвышается мягкой складкой вершины над деревней – это Филаретова гора.  Или как ее с любовью зовут – Филаретка.

Революция, гражданская война, советская власть, огнём и мечом рубили по жителям сказочной долины – кого сожгли, кого застрелили или просто выселили в дальние края. В глазах Федора Платоновича слёзы, но он продолжает свой стих и голос звучит ровно.

Сейчас кажется невероятными те страшные события среди теперешней чистоты и тишины. И просто чудом видится то, как человек выжил в тяжелейших перипетиях. Но несмотря на множество перерубленных потоков жизней и знания, не перестают бить чистые родники Алтая. Родники жизненной силы и веры добру.

Жизнь продолжается, и род человеческий вместе с ней.  Все дети Федора Платоновича, все семнадцать его внуков живут рядом, в одном селе, живут и здравствуют.

 

 

Собор

До настоящего времени потомки староверов сохраняют прежний уклад, хотя молодое поколение если и соблюдает предписания, то только частично. Тем не менее, крепкий семейный дух, взаимопомощь, добрые отношения по прежнему характерны для людей.

В Уймонской долине живут староверы различных согласий. У беспоповцев, например, моления происходят не в церкви, а в Соборе, располагающемся в частном доме. Общественная жизнь и духовное развитие жителей ведётся наставником, которого выбирают совместно. Все дела и распределение общественных обязанностей осуществляется по его благословению.

Здесь до сих пор прядут шерстяные нити и ткут. Так, мультинские мастерицы, занимающиеся ткачеством в ремесленной мастерской, ткут и прядут по благословению наставника. Также дело обстоит и с пошивом традиционной одежды, которую в настоящее время одевают на праздники и моления.

 

 

Сарафаны и шашмуры

По Мультинской центральной улице едет в горку на велосипеде женщина в сарафане – это тетя Вера торопится на моление. Сейчас, конечно, традиционные одежды носят изредка, в основном на праздники в Собор. Тем не менее, многие молодые девушки мечтают на свадьбу одеть не белое платье с кринолином, а старинный старообрядческий наряд, сшитый по всем правилам.

Традиционная одежда для женщин – это «рукава», то есть рубаха, сарафан, пояс  и головной убор, состоящий из шашмуры (повойника) и платка, который закалывают булавочкой под бородку. Мужчины на моление надевают рубахи темных цветов. Девочкам шьют сарафаны ярких расцветок, а как становятся старше – более скромных. Уймонская сарафанная мода – ткани в мелкий цветочек, так, чтобы было и мило и скромно, «ни бусенько, ни лысо».

Распространенным является ношение платка. Сохранился обычай носить пояс. Первый пояс делают для ребеночка на крестины, это простой поясок, сплетённый из трёх или шести ниток. Старшие женщины носят тканые пояса. Одеяние для моления дополняют лестовка и подручник. Лестовка – это традиционные чётки, разные бусинки на которых обозначают разные слова молитвы. А подручник – это небольшой коврик, который подстилают, когда делают земные поклоны.

В целом, одежда старообрядцев простая и скромная, украшения носили в основном до замужества, потом говорят, некогда было украшаться. Женщины вставали в три утра, до пяти молились, потом нужно коров передоить, всей семье наготовить еду, весь день до вечера – в труде. Какие уж тут серёжки и бусы. Очевидно, что и современные старообрядческие красавицы хороши своим природным естеством, помноженным на светящуюся изнутри силу веры предков. Ничего и не прибавишь – и так дух захватывает.

Справедливости ради нужно сказать, что старинные правила жизни невероятно строги. Например, запрещено использовать для мытья мыло, женщинам — носить мужскую одежду, то есть брюки, на каждое повседневное действие есть своё ограничение. За любое отступление следует наказание – прочтение определённого количества молитв. Сейчас все правила соблюдают, возможно, только старушки.  А молодые могут сказать, что все правила соблюдать – лучше уж совсем не родится. Тем не менее, общий дух скромности, уважения к старшим, внутренняя ровность характерны для жителей старообрядческих деревень. Очевидно, что уклад ценится, и дети в меру текущего времени хранят настрой и заветы предков.

 

 

Веретёшки и кросна 

Из домотканого полотна делали одежду вплоть до середины XX века.

Вот как про ткачество рассказывает Татьяна Ничкова, 1938 года рождения:

«Мамочка и ткала и пряла – мы хоть нагишом-то не ходили. Всю зиму красна (ткацкий станок) стоят – одни холсты убирают, другие ставят. Пряли изо льна. Сначала лен надо сорвать, связать снопиками. Лен не мочили, а коноплю мочили. Лен составим кустками. Когда осень наступит, картошки уже выкопают, то топят баню, ставят лен на пол, и он высыхат. Потом мялкой мяли. Костика-то (твёрдая часть стебля) вся сомнётся, всё прохлопает. Потом чешут чесалкой. Остаётся одно волокно, оно крепко-крепко. Его легко прясть – как крутнет веретёшко, оно крутится-крутиться, и нитка длииииная. Потом нитку намотат. Получается нитка крепкая, никак не порвёшь. Пряжу не стирали. Клубки делают, и их мотают на мотовило.

Потом уже начинается – с мотовилы – на сновалку – снуют, а потом крутят и на кросна ставят. Нитки в ниченки вдеёшь. Я подаю в ниченки – мамочка принимает и перебирает, потом в бердо вставляет. Потом привязывает, и начинает притыкать. Цевочки наскёшь (дудочки для челнока) целую коробку, это дня на два. Потом холст ткут. После делают золу – заливают водой, получается щёлок. Потом маленько постирают холст, он полежит в щёлоке. Потом достают и стелют на снег. Холст полежит недели две, его снегом завалит, и вот тада-то он становится белый. Потом его и стирать не нужно. Можно шить — дерюжки на койку или одежду. Она парнишкам и рубахи шила из холста, а нам платья, юбки. Холст на брюки красили черным, на рубашки мальчишкам — красным. У меня машинка есть — я сейчас ребетёшкам матрасы и одеяла делаю. Беру заготовки из ситца, потом шерсть разложу, выверну и прошиваю на машинке».

В зимнее время многие женщины прядут на веретенах, самопрялках, как старинных, так и электрических. Нити красят либо анилиновыми красителями, либо растительными (луковая шелуха – желто-коричневый цвет, кора лиственницы – красно-бурый). Из самопрядённых нитей вяжут варежки, носки, ткут половички.

Традиционное рукоделие сегодня пользуется поддержкой районного  отдела Культуры. В Мультинской мастерской есть старинные станки, кросна, или как здесь чаще говорят красна,  на которых можно научиться ткать. А благодаря  работам технолога средней школы Галушкиной Натальи Ивановны, школьница скроила и сшила себе по старым образцам сарафан, и теперь шьёт их на заказ.

 

 

Беловодье в резко континентальном климате

Рассказывают, что когда сюда прибыли первые переселенцы, край изобиловал богатыми дарами — леса были полны ягодами, грибами, зверьём, реки буквально бурлили от обилия рыбы. И сейчас плодородные уймонские земли расцветают пышным цветом в летнее время – ярко сияют луга со множеством цветов – лимонными маками, сиреневой  зизифорой,  синими водосборами, белой пушистой таволгой.

Да, здесь до сих пор мир сохраняют молитвой, а если нападает болезнь — лечатся травами. Про травы в первую очередь расскажут, что они спасли жизни в голодные военные годы. Как только начиналась весна – ребетёшки собирали кашку белого клевера, дикий лук, первоцветы – ели, и тем выживали.

Сейчас, как и в стародавние времена, у бабушек, даже если они живут уже одни в избе, каждый день наготовлена гора еды – лапша, винегрет, сырнички, блины. Потому что соседи и родственники каждый день ходят друг к другу в гости – на чай и задушевную беседу.

Двери домов здесь редко запирают. За всеми следит высокое синее небо. И каждый знает, что косая мысль или дело обязательно прилетит обратно, и от неё не запрёшься на один замок. Конечно, это не значит, что тут не бывает преступлений. Более того, если они происходят – это жестоко и страшно. В годы раскулачивания родные братья, разделённые  красными и белыми, убивали друг друга. Катунь становилось красной от крови расстрелов, на которые сгоняли смотреть жителей. Во времена раскулачивания у семей отбирали всё хозяйство, просто потому, что оно было. В войну дети ходили в школу даже зимой босиком – нечего было одеть – всё отдавали на фронт.

Но, слава Богу, прошли эти времена, и места стали постепенно возрождаться. И во всем этом светится пронзительное чудо жизни людей – пережив лютую боль, сохранить чистое, доброе сердце.

Труд – одно из не сменных ценностей людей этой земли. Татьяна Ничкова рассказывает, что с самого раннего детства работала, не представляет себе жизнь без работы. И дети, и внуки её такие же. Внук построил дом своей семье, и строит второй – для друзей, чтобы они могли отдохнуть после работы в горах. И на вопрос о Беловодье – старожилы ответят – вот оно под ногами, а открывается оно из сердца.

 

 

Ветры разлада

«Нарушена гармония мира, — думает Анна, глядя, как коровы резво, словно кони,  бегут по лугу. — Любовь Сергеевна не пригласила Веру Матвеевну на заседание по сбору мусора, мультинцы воротят нос от уймонских, а если идут вместе в лес – то каждый под своей берёзой собираться будет».

Ко мне на крылечко дома подсел парень, лет двадцати пяти — «Вот раньше была община, кержаки. Теперь все грызутся. Жить противно».

А старожилы расскажут:

«XX век – был обузданный конь, им легко управлять, люди были смирнее, добрее. XXI век – разнузданный конь, такой весь зубоскаленный. И люди, смотри, какие стали – неуправляемые, дети неуправляемые.

Тот век был Иисуса Христа, этот век – диявола, он и управлят. Следующий век наступит – снова Христа, и будет чистейший, чистейший век. Будет чистота во всём. Так в писании написано. Век веку разница». (Бочкарева Л.М.)

Грозы приходят с гор, дуют сильные ветры. Алтайцы скажут – нельзя жить на земле, если подношений духам не делать. Старики староверы скажут – молись, а то бес попутает. Приходит дождь. Верующий – верит. Злопамятный – забывает. Жестокий – смягчается. Вещи и сущности распределяются по родам. Выходит радуга. И мир снова ниспускается в долину.

 

 

Легенды из будущего

Невозможно говорить про Уймонскую долину и не рассказать о влиянии Рериха. Всего три недели, проведённые им здесь, подняли волну в сердцах многих, многих людей, стремящихся попасть сюда, прикоснуться к горнему духу и внести свою посильную лепту в сотворение нового мира.   Подробнее об экспедиции Рериха здесь

В этом свете необычайно было встретить и побеседовать с людьми, чьи деды принимали тут знаменитого художника и философа.

«Рерих тут был. Старики сильно его уважали, считали, что он святой.

Рерих камни собирал, травы. У него была большая научная книга про травы, он смотрел её и собирал. Потом сушил и складывал, гербарий делал.  Женщины ему мешочки шили самотканые изо льна и конопли.

Он забрался вон на ту гору, а конь за ним идёт. Конь разве пойдёт за обычным человеком? А с горы он показывал – вон там город будет – Кокса уже почти город, а тут будет село Горбуново. А потом он ушел горами в Индию». (Бочкарева Л.М.)

 

 

 

Слова благословений

Из огненных глубин горных хребтов, с небесных высот ледяной свежести,  звучат слова алтайских благословлений:

У трёх белоглавых аилов

Великий Кайчи хан Алтай

Воспевает легенду

Которая словно Кадын течёт из его уст

Оберегая, объединяя и сохраняя свой народ

Тот, кто придёт на Алтай с чистым сердцем

И чистыми помыслами

Пусть исполнятся их самые сокровенные мечты

На горной тропе

У святого источника Аржан Суу

Пусть они загадают свои желания

Пусть им будет дано видеть

Только светлое

Пусть отступит тьма

Пусть больной исцелится

Чтобы созидать

И идти белыми дорогами Алтая

Строки из песни Алексея Чичакова, исполнителя традиционного алтайского горлового пения.

 

 

Колыбель цивилизаций

На дорогах колыбели цивилизаций мирно пасутся коровы, а машины и тракторы неспешно их объезжают. Один из переводов Уймона —  вымя коровы.  Сине-зеленой лентой вьётся река Катунь, спускаясь с ледяных высот Белухи. Будто небесная  корова вскармливает своими водами широкую  и плодородную Уймонскую долину.  Об этом подробнее почитайте здесь. 

В колыбели цивилизаций собирается богатый урожай из легенд и историй, преданий и былей.  Здесь и древность скифских кочевий, и переплетения тюркских каганатов, и сказания о Белом Бурхане, и мечты о небесном граде Звенигороде – городе просветлённых мастеров.

Говорят, что алтайская древняя земля – прародина человечества.  И здесь же может начаться преобразование сознания людей. Долина вмещает множество зерен — идей, и какие из них прорастут, обретут плоть – знает лишь высокое сверкающее синевой небо.

…Дядя Ваня запрягает своего белого коня телегой и едет косить сено – долгой зимой нужно кормить коров. Мысли как эхо разносятся в пространстве – перетекают,  отражаются в  прозрачном воздухе — и блаженно пьяный Леха поведает, что Бог един.

Всем добра!

 Александра Кормачёва историк, путешественница (г. Ступино, Московская обл.)

Фото на превью: Наталья Белозёрова