Пусть, о люди, с великого Неба вам Луна ясноликая светит!

Пусть, о люди, с пречистого Неба вам сияет предвечное Солнце!

Из песнопения сибирских тюрков.

В историю Алтая глубоко вплетено немало выразительных направлений прикладного искусства. Но одно из них выделяется особо. Звериный стиль.  Этот причудливый, гибкий, фантастичный, тот самый, который позднее стали называть скифо-сибирским.

Его темпераментность, динамика, пластичность,  убедительная образность поражает и восхищает. Трудно определенно сказать, с кого все началось и где. Одно ясно, этот стиль стал результатом изобразительного творчества многих поколений евразийской многоликой семьи.

Изображение любого животного в этом стиле, это не только символическая маркировка миров. И не только родовые тотемные образы.  Это попытка, и как правило потрясающе удачная попытка, соединить изображение зверя, которое уже само по себе является произведением, с космогонической сверхзадачей. Осмыслить мироздание в необъяснимо притягательных и подчас странных образах.

Охотник и художник древности это одно лицо. И он не мог не мыслить о взаимосвязи жизни и смерти. Сталкиваясь с ними постоянно и повсюду. И о том связующем звене, которым именно и является жертва соединяющая жизнь и смерть. Жертва как продолжение жизни.

Зверь — главный изобразительный герой, наделяется наивысшими атрибутами . От самопожертвования до жертвоприношения, от схватки до геральдического знака. Его роль делается всё более масштабной.

Невозможно обойти стороной саму идею жертвы. И попытаться понять ее шире привычных рамок. Не сколько акт покорения сильного слабым.  А именно сакральный символ жертвы. Когда высшее жертвуя собой ради низшего, поднимает тем самым это низшее до своей высоты. Интересно, что такая мировоззренческая идея настолько  ясно проявилась именно в архаичном прикладном искусстве.

Яркий пример — грифон, являющий собой образ силы противоположенной созиданию. Грифон – образ чрезвычайно многозначный. Это существо, принадлежащее сразу трём мирам. Грифон страж, стерегущий сокровище, он устрашает и нападет. Он участник сцен терзания, он божество, прилетающее за своей жертвой. Яркие сцены терзаний и поединков подтверждают его власть над проявленным миром.

По сути, грифон подобен сфинксу или дракону, который охраняет пути к знанию и спасению. Его образ неразделен с Древом Жизни. И с золотом, древним символом света, впоследствии ставшим символом тьмы. Грифон стережет не земные сокровища, но сокровенное знание. «Змеи, драконы, грифы, охраняя сокровища, — отмечает Мирча Элиаде — всегда охраняют пути к бессмертию, ибо золото, алмазы и жемчуг есть символы, воплощающие в себе сакральное начало и дарующие силу, жизнь и всеведение».

Горный баран, олень, лось, лань, конь всех их объединяет солярный символизм. Грифон терзает их словно лев и покоряет будто яростный  тиран. На сцене мироздания появление этого свирепого существа с крыльями знаменует новый этап осмысления жизни и смерти. И их взаимосвязи в видимых и невидимых мирах.

Можно ли еще образнее и ярче выразить ту могучую силу, которая выхватывает из проявленного мира жизнь и переносит ее в мир иной?

Звериный стиль сотворяет казалось невозможное – создает изображение разрушительной и трансформирующей силы мироздания. Не прибегая к антропоморфности, пользуясь звериными образами, создается гениальный в своей значительности и неудержимо яростный символический образ. Образ разрушительной и в то же время преображающей силы.

Эта же самая сила известна в Ригведе как Рудра. Рудру сравнивали с ужасным зверем, называя «красный вепрь неба». Одно из имен Рудры Трьямбак – что означает «имеющий трёх матерей», то есть принадлежащий сразу трём мирам. Еще он Пашупати – властелин зверей, всесильный охотник, одетый в барсовую шкуру.

Вся феноменальная вселенная существует благодаря напряжению противоположностей. И грифон является символом той разрушительной и одновременно с этим творческой силой. Обратной стороной созидания.

Он, терзающий и одновременно он охраняющий. Он вмещает в себя контрасты. Он приносит благо и он же забирает жизнь. Он парит на извечно-синих высотах и он погружается в бездонные глубины. Величавый грифон и могучий «вепрь неба» Рудра. К нему взывают из вековых глубин: «Да размножимся мы, о Рудра, через детей! С жертвенными возлияниями мы всегда призываем тебя!».

Каждый день из звездной темноты, из космического первородного Бытия восходит золотое светило, которое на своих лучах-рогах поднимает и обновляет все живые существа, питает и согревает их. Чтобы потом снова скрыться в недрах космоса, оставляя после себя холодный блеск луны и мириады созвездий. Ничего не изменилось с тех пор, по-прежнему могучий олень поднимает мир на своих необъятных рогах. И по-прежнему свирепый грифон разрушает, всё подлежащее разрушению. И возрождает всё с новой силой.

Вечно будут жить нанесенные смелой рукой письмена — образы о сотворении, сохранении и разрушении, для того чтобы вновь явилось живительное обновление мира. На роговидных лепестках восходящего алтайского Солнца.

На превью: поясная пластина со сценой терзания. Золото. 5-4 века до н.э.  Сибирская коллекция Петра Первого

О Праматери Умай-Энэ и ее символах…  здесь 

О художественном осмыслении символов … здесь

Всем вдохновения

Марианна Яцышина